ЗНАНИЕ — СИЛА 7/93

БЕСЕДЫ ОБ ЭКОНОМИКЕ

Экономика фараонов — племен — России. Версия экономической эволюции

О. Бессонова, кандидат социологических наук

Все смешалось в российской экономике... Государственные структуры сменили вывески, частные фирмы сплошь и рядом пользуются бюджетной кормушкой. Биржи и коммерческие банки, фермерские хозяйства и акционерные общества совсем не похожи на свои рыночные двойники в западной экономике. Потеряно чувство экономической реальности, не ясно, куда движется страна — назад к капитализму или вперед к рынку, идет реформа административной системы или углубляется ее кризис.

Вот уже около ста пятидесяти лет рассуждения об эволюции экономической жизни общества в основном опираются на марксистскую схему пяти общественно-экономических формаций, ступеней общественного прогресса человечества. Ею пользуются не только марксисты, ведь, по словам французского историка Ф. Броделя, «ничего лучшего еще не предложено».

А что предложено этой схемой? Как видится экономическая история сквозь ее призму? Может, это еще хуже, чем ничего?

Общества Древнего Рима и Древней Греции, давшие человечеству демократию, гражданское право, рыночные отношения в полисах, понятие свободы, числятся в этой схеме рабовладельческими и описываются только в терминах частной рабовладельческой собственности, борьбы рабов и рабовладельцев. А то, что именно рабов здесь в процентном отношении было меньше, чем при феодализме, что вместо убийства врага ему давали работу и жизнь, что не раб был центральной экономической фигурой, — ясно только специалистам-историкам. В массовом же сознании эти общества прочно связаны с отрицательным ярлыком рабовладения.

Парадоксальны и рассуждения о прогрессивности «феодального» общества по отношению к «рабовладельческому». Переход к феодализму заключался не столько в отмене рабства, сколько в отмене свободы: «раб» в Древней Греции был противопоставлен не рабовладельцу (это понятие возникло только в XIX веке), а свободному гражданину. Одновременно упала грамотность населения и уровень научных знаний, вся жизнь была идеологизирована через религиозные учения, резко снизилась товарность хозяйства и пришла в упадок монетно-денежная система. Но главное — возникло общество «поголовного рабства».

Опираясь на общепринятую марксистскую концепцию, невозможно понять и экономику феодализма. Очевидно, считает американский экономист Й. Шумпетер, феодальное общество не сводится к рыцарям и крестьянам: никакое общество никогда не было структурно однородным. По мнению Броделя, этот неологизм, ведущий свое происхождение из вульгарной латыни (feod), относится лишь к ленному владению и к тому, что от него зависит, и ничего более. Помещать все страны Европы с XI по XV век под этой вокабулой не более логично, чем называть Россию в период XVII—XVIII веков феодальной при отсутствии феодов.

Еще более надуманной и поверхностной кажется эта схема при наложении на географическое пространство. Две трети территории земного шара включены в понятие (так и не расшифрованное) азиатского способа производства, куда отнесены без всякой дифференциации по времени весь Восток (Ближний и Дальний), вся Азия, а в последнее время — Перу, доколумбова Америка, тропическая Африка... Проще назвать то, что не попадает под это крайне неопределенное внеисторическое понятие.

Хотя логика формаций претендует на то, чтобы охватить всю историю цивилизации, она не характерна ни для одного конкретного народа. Германцы после общинных отношений изобрели феодализм, Россия не знала ни классического рабовладения, ни капитализма, Шумер, Египет и Китай явились законодателями азиатского способа развития, Древняя Греция и Рим породили античную организацию жизни. Факты свидетельствуют, что «пятичленка» — это всего лишь умозрительное построение, не отражающее реальности.

Разнообразные улучшения марксистской схемы оказались достаточно безрезультатными. Попытки соединить ее с азиатской историей привели к образованию таких теоретических гибридов, как «феодально-рабовладельческая» формация и «зависимые люди рабско-крестьянского типа». Гипотезы циклического развития вместо поступательного — от первобытного феодализма к античному капитализму, от античного капитализма к феодализму, от него к новому капитализму и так далее — внесли окончательную терминологическую путаницу, но не прояснили направления развития. Усложнение схемы внесением в структуру формаций «укладов» или открытием новых видов формаций (типа архаической или африканской) сделали рисунок экономических отношений более многообразным, но еще менее понятным.

Все эти, казалось бы, интеллектуальные игры не столь безобидны для современных обществ, выбирающих путь развития. Перед угрозой социализма «советского типа» в послевоенной Европе Ф. Хаек предпринял отчаянную попытку изменить  восприятие экономической эволюции общества, заставить думать о нем не в терминах «капитализм — социализм», а в категориях «рынок, свобода и демократия».

Экономическая эволюция, по Хаеку, выглядит иначе, чем в марксистской схеме.
В огромном море общинного хозяйства зародились товарно-денежные отношения, которые развивались, формировали соответствующие социальные и экономические институты и в конечном счете привели к саморегулирующейся рыночной системе. С этой точки зрения только рынок является естественной экономической средой, а нерыночные отношения рассматриваются как искусственные, искажающие рациональную экономическую жизнь. Порожденные тщеславием человеческого разума плановые системы — продукт вмешательства в естественную экономику и результат ее подчинения идеологии, за которой скрываются осознанные интересы правящего класса.

     Однако два вопроса разрушают стройность этих рассуждений. Почему экономическая жизнь практически вплоть до XVI века в Европе и до XX века в Азии организовывалась искусственным образом (и на некоторых довольно длительных этапах достаточно эффективно)? И почему «социалистические» экономики — творения человеческого разума — оказались неуправляемыми, функционируя вопреки намерениям и желаниям центра?

В конечном счете столь непохожие схемы анализа экономической эволюции приводят к одному и тому же результату — абсолютизации только одного из двух типов экономических отношений. С точки зрения либеральной теории капитализма единственно верный путь экономического развития — рыночный. С позиций марксистской теории — нерыночный.

Но эти результаты не столь противоречивы, как кажется на первый взгляд, если принять оба типа экономических отношений как естественные и равнозначные с точки зрения экономического развития.

Анализируя экономические отношения, ученые сразу разделили их на внутриобщинные и межобщинные. Теория рыночной экономики начинается с анализа межобщинных отношений, называя их обменными, и подробно прослеживает их эволюцию. Внутриобщннные отношения остаются за рамками каких бы то ни было экономических рассуждений, несмотря на то, что именно они заполняли собою практически все первичное экономическое пространство.

Попробуем восстановить простейшую цепь экономического воспроизводства внутри одной абстрактной общины (вне зависимости от ее специализации, религии, ландшафта). Принципиально она выглядит так: продукт, добытый совместным трудом, сдавался на склад и затем раздавался по определенной логике всем членам этой общины. Внутриобщинная экономика строилась на отношениях «сдачи-раздачи», образуя примитивный «раздаток».

Экономическая жизнь общества в целом с самого начала включала в себя как раздаточные отношения, так и обменные, причем обмен связывал разные хозяйственные единицы, а раздаток организовывал экономическую жизнь внутри обособленного хозяйства. И те, и другие отношения вполне естественны, ибо порождались необходимостью выжить и, следовательно, были экономически целесообразны. Следующий качественно новый этап — возникновение первых цивилизаций Шумера, Египта, Китая, а затем, несколько позже, — античных обществ Древней Греции и Древнего Рима. Явное различие Востока и Запада очень трудно поддавалось описанию, поскольку экономический язык охватывает только современные реалии. Используя этот язык, Й. Шумпетер охарактеризовал Египет как плановую экономику: «В Древнем Египте существовала определенного типа плановая экономика», а немецкий историк Э. Мейер определил Древний Рим и Древнюю Грецию как античный капитализм. Попробуем назвать вещи своими именами, а для этого рассмотрим типичное хозяйство того времени.

Экономика древних обществ Востока объединяла царское и храмовые хозяйства, а также хозяйства вельмож, занимающих высокие должности при дворе. Все они устроены по одному и тому же принципу. Это были многоотраслевые хозяйства, в которых работали земледельцы, пастухи, рыболовы, птичники, огородники, садовники, пекари и пивовары, медники, ювелиры, гончары, каменотесы, ткачи, сандальщики, плотники, столяры, судостроители, художники и скульпторы. Многочисленный штат служащих — писцов, надсмотрщиков, учетчиков, хранителей документов, управляющих — возглавлялся домоуправителем, который организовывал и контролировал труд всех.

Характерная форма организации труда — рабочие отряды. Посевное зерно доставлялось из хозяйской житницы, тягловый скот приводился из вельможного стада. Собранный урожай принадлежал вельможе и после гумна поступал в его же закрома. Работники получали довольствие из хозяйственных складов, здесь же им выдавали одежду. Ремесленники разных специальностей трудились в общих мастерских, принадлежавших владельцу всего хозяйства. Изделия, изготовленные мастерами, поступали на склад. Внутри хозяйства был рынок для мелкого обмена: все сделанное сверх нормы (урока) принадлежит работнику и могло быть обменено.

Из этого описания, сделанного по материалам «Истории древнего мира», видно, что даже усложнение хозяйства и специализация труда не могут скрыть определяющие отношения типа «сдачи-раздачи». Однако перед нами уже не примитивный общинный раздаток, а достаточно развитые, дифференцированные по функциям раздаточные отношения.

Если заглянуть как внутрь «рабовладельческих» хозяйств древних античных обществ, так и «феодальных» хозяйств древней Германии, можно увидеть тот же организующий эти хозяйства в единое целое механизм «сдачи-раздачи». Разница только в степени специализации хозяйств и ориентации их на внешний обмен, а также в нормах раздач, зависящих от конкретной ситуации.

Значит, различие между европейскими и азиатскими обществами лежит не в специфике «рабовладельческого», «феодального» или «вельможного» хозяйства, а в отношениях между разными раздаточными хозяйствами в рамках всего общества. В античном обществе раздаточные хозяйства связаны были между собой отношениями купли-продажи, которые совершались в городах-полисах, где владельцы рабовладельческих хозяйств и свободные труженики вступали в классические рыночные отношения. Именно они доминировал и в античном мире.

Азиатский способ производства представлял собой систему раздаточных хозяйств, связанных друг с другом теми же отношениями сдачи-раздачи, — царские работы, трудовые повинности, распределение рабочей силы по разным вельможным хозяйствам и так далее. Например, в Древнем Риме рабы распределялись через их куплю-продажу на рынке, в то время как по вельможным хозяйствам Египта работников распределял правитель в соответствии со своими представлениями о потребностях хозяйств.

Другими словами, исходя из предложенной схемы рассуждения, раздаточные хозяйства, связанные рыночными отношениями, составляют существо античного способа производства, а раздаточные хозяйства, связанные раздаточными отношениями, — азиатского способа производства. Европейская линия развития состоит из логики континентального развития (на традиционном языке это известный путь от рабовладения через феодализм к капитализму) и логики развития рынка.

Античное общество явилось отправной точкой экономического развития Европы. Как мы говорили, оно, по сути, было системой городов-полисов, связывающих механизмом купли-продажи раздаточные рабовладельческие хозяйства и отдельных свободных граждан. Это было общество с доминированием рыночных отношений, развивающихся по своим правилам. При установлении «феодальных» отношений в Европе господствующей формой экономической организации стали раздаточные хозяйства феодов, церкви и государства. Однако это общество не было однородным. «Феодализм как историческая реальность, — отмечает Й. Шумпетер, — представляет собой симбиоз двух существенно различных и в основном, хотя и не полностью, антагонистических общественных систем». Главным чужеродным элементом этого общества были средневековые города. «Города — это особые экономики», — замечают исследователи средневековья Жорж Гурвич и Марк Блок. Они оставались рыночными островками в огромном море раздаточных отношений. По мнению Ф. Броделя, «капитализм» в этих городах «был неким миром в себе, отличавшимся от всей окружавшей его глобальной социальной и экономической обстановки, даже чуждым ей.

Капитализм в Европе стал распространяться тогда, когда города — эти резервуары рыночных отношений — стали наполняться, расширяться, выходить из своих пределов, заполняя раздаточное, окружающее его экономическое пространство. Поисками причин такого процесса занимались, как известно, К. Маркс и М. Вебер, делая ставку либо на сугубо материальные факторы, либо на духовные, религиозные. Но оба они исходили из того, что капиталистический рынок появился впервые около XVI века. Мы же хотим подчеркнуть, что рыночные отношения существовали в Европе, можно сказать, с самого начала ее экономической истории. Безусловно, они менялись, совершенствовались вместе с изменениями экономической жизни, технологии, усложнением связей. Но принципиально это один и тот же тип отношений, которые в сочетании с иными технологиями породил «капитализм».

Логика развития собственно рынка сложно взаимодействует с раздаточными отношениями. Как в древних рыночных, так и в современных западных обществах наблюдается такая закономерность: на подъеме экономика развивается практически без вмешательства государства во взаимоотношения агентов рынка, а в фазе спада необходимость выживания заставляет государство раздавать еду, работу и пособия. Очевидно, с помощью раздаточных отношений сглаживались перекосы в рыночном развитии.

Азиатская линия имеет иную логику, основанную на развитии собственно раздаточных отношений.

История цивилизаций Востока демонстрирует определенную регулярность в образовании и распаде царств, империй и союзов, существовавших на одной и той же территории. Общая историческая линия выглядит так. Раздаточные общинные хозяйства объединяются в более крупные хозяйства — «номы». По самым разным причинам эти номы присоединяются к сильнейшему, и образуется первое экономически жизнеспособное древнее царство, в основе которого лежат первичные раздаточные отношения. На определенном этапе происходит экономический спад, ослабление центральной власти, усиливается процесс раскола и автономизации номов, возникают обменные отношения. Через некоторое время приходит сильный правитель, который собирает номы в единое государство и устанавливает сильную централизованную деспотическую власть.

Второе древнее царство набирает экономическую мощь, достигая более высокой ступени экономического развития, чем первое. Экономику этого царства также пронизывают отношения «сдачи-раздачи», но более развитые, дифференцированные по функциям, чем в первом царстве. Через некоторое время и это царство теряет свою экономическую силу. На стадии распада приходят политическая раздробленность, экономический спад, крушение единого управления хозяйством. Но одновременно значительно повышается местная инициатива, возникают новые орудия труда, расширяются внутренний обмен и рыночные отношения. Спустя какое-то время общество вновь выбирается из кризиса созданием следующего царства с сильной центральной властью и раздаточными отношениями. Институты раздатка становятся еще более совершенными и адаптированными к усложненной экономической жизни. Проходит время — и вновь экономический спад и политическая дезинтеграция, вновь рост товарно-денежных отношений и инновационной активности людей. До тех пор, пока новое царство раздатка не поглотит все новации и не поставит их себе на службу.

С нашей точки зрения, регулярное образование царств, а затем их распад — единый процесс развития раздаточной системы, причем фаза товарно-денежных отношений — внутренняя необходимая составляющая этого процесса. Раздаточные отношения организуют экономическое пространство, рационально используя экономический потенциал страны в период развития. Однако накапливаются экономические проблемы, которые в рамках раздатка не могут быть решены. Начинает ослабляться контроль и жесткость структур раздатка, в него проникают отношения купли-продажи. Именно в это время раздаток ищет способы решить те проблемы, которые возникли на предыдущей стадии его развития, из-за которых по существу он и деградировал. Создаются новые организационные формы, новые социальные институты, новые технологии. Когда проблемы сняты, возникают условия для возрождения нового измененного раздатка, способного эффективно и быстро распространить новации на всю территорию своего господства.

Принципиально важно почувствовать разницу между рынком и рыночными отношениями в раздатке и, наоборот, между раздатком и раздаточными отношениями в рынке.

Рыночные отношения в раздатке только внешне и по названиям похожи на рынок. На самом деле они обслуживают раздаток, решая его проблемы, обеспечивая более устойчивый способ организации экономической жизни по принципу раздатка. В свою очередь раздаточные отношения в системе с доминированием рынка помогают решить проблемы, вызванные рыночной организацией хозяйства.

Если так понимать эволюцию раздаточных отношений, лежащих в основе централизованных государств, можно утверждать, что экономика бывшего Советского Союза была стихийно регулирующейся раздаточной системой. Для нее характерны частичная денежная форма раздаточных отношений и индустриальная стадия развития экономики. Ей предшествовал этап товарно-денежных отношений, который марксисты описывали как «развитие капитализма в России».

Советский раздаток имеет ярко выраженную логику развития. Сначала это была жесткая, организованная по отраслям целостность с максимально централизованными потоками сдач и раздач, прокручивающими экономические ресурсы и воплощавшими их в индустриальные образцы жизни. Новая экономическая ситуация шестидесятых годов вызвала некоторое развитие товарно-денежных отношений. Это позволило улучшить формы организации труда и заработной платы, изменить роль территориальных структур. При неизменных правилах, установленных в тридцатые годы, раздаток нашел способы саморегулирования. Он стал менее жестким, менее заорганизованным, открыл возможности прямых экономических коммуникаций. Экономические условия восьмидесятых потребовали более значительных перемен: понадобились качественно иные социальные институты, которые позволили бы, решив проблемы предыдущего этапа, возродить экономическую жизнь.

Но тогда экономическая реформа, происходящая сейчас в нашем обществе, — это неосознанный поиск новых, адекватных современным экономическим условиям институтов раздатка.

Возьмем, к примеру, жилищную реформу, основанную на приватизации квартир и строительстве индивидуальных коттеджей. Ее интерпретируют как переход от раздачи жилья к жилищному рынку. Если верна предложенная логика рассуждений, то в действительности раздачу квартир заменит раздача жилищных пособий, приватизация квартир облегчит обмены внутри построенного жилья, изменение квартплаты приведет в соответствие потребности семей с их финансовыми возможностями. Раньше распределяли дотации государственным строительным организациям — теперь будут выдавать льготные кредиты частным строительным компаниям. При этом будут освоены новые технологии и новые жилищные стандарты. В результате проблемы старого жилищного раздатка будут решены новыми раздаточными институтами.

Экономическая система России — продукт длительной эволюции нерыночных отношений, развивающихся спонтанно по своим внутренним законам. То, к чему пришло общество в девяностые годы, — закономерный процесс развития раздаточных механизмов. В эпоху хорошо изученных рыночных процессов, регулируемых исходя из их внутренней логики, Россия стоит перед лицом непознанной стихии раздатка.