Избранная тема может показаться на первый взгляд парадоксальной. И действительно: что общего между малочисленными русскими колониями на Аляске, существовавшими с конца XVIII в. и до 1867 г., и огромным СССР в ХХ в.? Тем не менее анализ этой темы демонстрирует несомненное сходство между социально-экономическим развитием столь, казалось бы, разнопорядковых единиц исторического процесса. Многие явления экономической и социальной сферы Русской Америки имели впоследствии явные аналогии в советском обществе. Вряд ли тут можно говорить о простых совпадениях и случайностях истории. Поэтому избранная тема представляет несомненный научный интерес. Ее исследование поможет лучше понять закономерности развития прошлого нашей страны, и в частности многие особенности российской колонизации Нового Света.

Проблема сходства между социально-экономическим развитием Русской Америки и СССР до сих пор не стала объектом специального изучения в российской и зарубежной научной литературе. Поэтому какая-либо историография по этому вопросу просто отсутствует. Некоторые советские ученые если и догадывались об определенных аналогиях социально-экономических процессов, происходивших в Русской Америке и СССР, вынуждены были молчать по вполне понятным соображениям: глубокий анализ этой темы мог самым печальным образом отразиться на их научной карьере. И действительно, в этом случае само собой напрашивался вывод, что либо еще в XIX в. в Русской Америке уже существовал "социализм" (что было очевидным нонсенсом), либо в самом СССР никакого социализма не было и в помине. Лишь в последнее время появились статьи, где содержатся упоминания о некоторых социально-экономических параллелях между Русской Америкой и Советским Союзом^[1].

Что же касается зарубежных ученых, то одни, хорошо разбираясь в проблемах СССР, были совершенно не знакомы с социально-экономическими особенностями Русской Америки, а те, кто занимался изучением русского периода истории Аляски, слабо представляли себе социально-экономические реалии Советского Союза. Поэтому зарубежным исследователям и в голову не могла прийти мысль о существовании типологически сходных черт в развитии Русской Америки и СССР.

Начнем с Русской Америки, которая исторически предшествовала появлению Советского Союза. Напомним, что "Русской Америкой" называют существовавшие в XVIII-XIX вв. владения России в Новом Свете. Основным ядром этих владений были территории современного американского штата Аляска.^[2] Суровая природа этой негостеприимной земли не могла способствовать формированию здесь земледелия и скотоводства: главным занятием местных жителей – алеутов, эскимосов и индейцев – было рыболовство, прибрежный зверобойный промысел и охота. Эти аспекты – особенности природного окружения и социокультурная специфика местного населения – наложили заметный отпечаток на характер российской колонизации Нового Света. Не меньшую, если не большую роль в этом вопросе играл еще один фактор: общественный строй метрополии, осуществлявшей колонизацию. Здесь необходимо уточнить, что Россия XVIII – XIX вв. была, на наш взгляд, не феодальным государством, как это традиционно принято считать в нашей историографии, а политарным, с наличием, правда, двух социально-экономических подукладов – феодального и постепенно набиравшего силу капиталистического.^[3] Для политарного строя характерна верховная частная собственность государства на основные средства производства и личность непосредственного производителя.^[4] Именно этот строй и был воспроизведен в российских колониях в Новом Свете, хотя, разумеется, он имел ярко выраженную специфику.^[5]

Как же возник политаризм в Русской Америке и Советском Союзе? Здесь можно говорить о сходной тенденции постепенного перерастания капиталистических отношений в политарные при активном воздействии со стороны государства. Правда, если для начального периода Русской Америки были присущи раннекапиталистические тенденции, то для России начала ХХ в. – отношения зрелого монополистического капитализма (в индустриальном секторе экономики). Тем не менее, итог был общим: конечная победа политаризма и в Русской Америке и в СССР. Коснемся этого вопроса несколько подробнее.

Основы Русской Америки были заложены представителями нарождавшегося в России капиталистического уклада – предприимчивыми сибирскими купцами и промышленниками. Они устремились на Алеутские острова после возвращения на Камчатку участников экспедиции В.Й. Беринга – А.И. Чирикова (1741 – 1742 гг.), которые привезли с собой большое количество ценной пушнины с вновь открытых земель на востоке. Начиная с 1743 г. купеческие суда почти ежегодно уходили в океан и нередко возвращались с богатейшими грузами мехов (особенно высоко ценились шкурки калана). Несмотря на то, что снаряжение этих судов и наем команды осуществлялись на частные средства, ни один корабль не имел права покинуть родной порт без разрешения казенного начальства. Оно же направляло на купеческие корабли также "око государево", обычно в лице камчатского сержанта или казака, призванного следить за поведением команды и контролировать сбор ясака с алеутов. Сам по себе ясак (дань пушниной) как на Алеутских о-вах, так и в Сибири, был демонстрацией личной зависимости некогда вольных туземцев от русского царя (т.е. государства). На каждое купеческое судно выдавалась специальная "приходная книга" для фиксации ясашных платежей и общего количества туземного населения.^[6] Учет "ясашных" и "податных" при помощи переписей имел важную экономическую основу: государство должно было знать о своих людских ресурсах для более полного взимания прибавочного продукта посредством наложения оброков, податей и трудовых повинностей.

Особая роль государства подчеркивалась во многих документах, связанных с торгово-промысловыми экспедициями на Алеутские острова и Аляску. Например, в рапорте морехода Ивана Коровина, отправившегося в 1762 г. на Алеутские острова на судне иркутского купца Никифора Трапезникова, говорилось, что этот поход был необходим "... для распространения Российской ея императорскаго величества империи и уповаемой государственной пользы к приращению ея императорскаго величества интереса, к приведению в подданство под высоко самодержавную ея императорскаго величества руку живущаго на сысканных морских островах неясашнаго народа в ясашный платеж, а особливо и ко изысканию некоторых полезно подобных к государству прибытков".^[7] Конечно, в действительности главной целью любой купеческой экспедиции была добыча ценной пушнины. Но в официальных бумагах надо было продекларировать как первоочередную более благородную задачу "радения" об интересах государства, которые в России всегда стояли выше частных. В поисках новых земель, правда, были заинтересованы и сами промышленники и купцы: оскудение пушных ресурсов на местах прежней интенсивной добычи заставляло их искать новые промысловые угодья, а вступление в контакт с новыми народами открывало перед ними неплохие торговые перспективы. И здесь интересы купцов, промышленников и государства объективно совпадали. Царские власти получали ясак с туземцев и пошлины от развития промысла и торговли на тихоокеанских островах, которые посредством частных усилий и капиталов присоединялись к российскому скипетру. Поэтому наиболее удачливые предприниматели получали субсидии из казны для организации новых "вояжей" и даже награждались золотыми медалями.^[8]

Постепенное продвижение русских все дальше на восток вдоль цепи Алеутских островов к Аляске вслед за истребляемым каланом привело к необходимости строить и оснащать более крупные суда и увеличивать численность их экипажей. Собрать средства для организации дальних экспедиций могли себе позволить только наиболее состоятельные купцы. Поэтому уже с 1760-х гг. намечается тенденция к концентрации и централизации купеческого капитала, что особенно явно проявилось к началу 1780-х гг. Эту тенденцию усиливала острая конкуренция за ограниченные пушные ресурсы. В середине 1790-х гг. на Аляске остались только две крупные компании: Г.И. Шелихова – И.Л. Голикова и П.С. Лебедева-Ласточкина. В ходе ожесточенной конкурентной борьбы за промысловые угодья и влияние на туземцев компания Лебедева-Ласточкина потерпела полное поражение. В мае 1798 г. на Аляске фактически установилась монополия компании наследников Шелихова (он умер в 1795 г.) и его компаньона Голикова.^[9] Весьма симптоматично было то, что в это же самое время в Иркутске усилиями царского правительства произошло слияние ранее соперничавших между собой компаний сибирских купцов в единую Соединенную Американскую компанию.^[10] Фигурально выражаясь, монополия утвердилась по обе стороны Тихого океана.

Сама идея объединить различные купеческие компании, ведущие промысел на Алеутских островах, родилась в руководящих кругах Иркутской губернии еще в начале 1770-х гг. Единая компания, подконтрольная государственным органам, полностью соответствовала сути централизованного российского государства. Царское правительство было заинтересовано в упорядочении эксплуатации коренного населения и природных богатств Аляски. Кроме того, создание объединенной компании позволяло царизму не только поставить под более жесткий контроль стихийное продвижение своих подданных в Новый Свет и их взаимоотношения с туземцами, но и эффективнее решать вопросы собственной экспансии и противодействия иностранным конкурентам (англичанам, испанцам, американцам) в северной части Тихого океана. Последнее полностью соответствовало и чаяниям русских купцов, добивавшихся устранения зарубежных соперников под прикрытием ура-патриотической риторики. Непревзойденным мастером в этом деле был Г.И. Шелихов. Он активно эксплуатировал идею создания монопольной, подконтрольной правительству компании, подав соответствующую записку царскому правительству в 1787 г.^[11] И хотя императрица Екатерина II, будучи противником монополий, отвергла ходатайство ретивого купца, уже после ее смерти мечты Шелихова воплотили в жизнь его наследники, и в первую очередь зять Н.П. Резанов – влиятельный царский сановник. 9 июля 1799 г. император Павел I подписал указ о создании "под высочайшим покровительством" Российско-Американской компании (РАК). Новая монопольная организация, созданная на базе Соединенной Американской компании, получила от правительства исключительные права на ведение пушного промысла и торговли в российских владениях в Новом Свете сроком на 20 лет (впоследствии срок привилегий неоднократно продлевался).

РАК явилась результатом как естественной капиталистической тенденции к монополии (следствие конкурентной борьбы, концентрации капитала), так и объединительной деятельности государственной власти, а потому представляла собой своеобразный институированный симбиоз интересов отечественных предпринимателей и царской бюрократии. Хотя формально компания являлась частной коммерческой организацией, реально она представляла собой своеобразное ответвление государственного аппарата. Причем по мере существования РАК процесс ее "огосударствления" постоянно нарастал, достигнув апогея к началу 1840-х гг., что нашло свое отражение в Уставе компании, принятом в 1844 г. В нем прямо говорилось, что люди, "кои принадлежат к сословиям, имеющим право вступить в службу, состоя на службе компании, считаются в действительной государственной службе и пользуются правом производства в чины и ношения мундира министерства финансов".^[12] На самого же министра финансов был возложен "бдительный надзор" за деятельностью компании как в колониях, так и в метрополии. Да и само руководство РАК прекрасно отдавало себе отчет в своей подлинной функции. "Действия Компании, – говорилось в ее документах, – тесно сопряжены с пользами Государства и что по сей единой уже причине служение Компании есть служение Отечеству".^[13] Более того, сам царь и ряд его высших сановников вступили в число акционеров РАК. Покупка акций компании рассматривалась как патриотический акт и общественный долг.^[14]

Конечно, было бы упрощением представлять РАК в виде простого инструмента государственной власти. Во-первых, компания имела собственную, формально независимую от казны экономическую основу – движимое и недвижимое имущество и финансовые средства. Правда, эта собственность носила подчиненный характер по отношению к государственной, а сама компания выступала в роли временного арендатора территорий а, фактически, и населения Русской Америки по милости все того же государства. Во-вторых, как и любые другие организации, ведомства и министерства империи (позднее СССР), РАК имела свои собственные интересы и устремления, которые далеко не всегда совпадали со взглядами правительства или потребностями общества. Порой противоречия проявлялись достаточно явно, например, по поводу условий конвенций, заключенных царскими властями с США и Великобританией в 1824 – 1825 гг., в результате которых права и привилегии РАК были значительно ущемлены. Руководство компании пыталось протестовать, что, однако, не имело успеха.^[15] И неудивительно: разрешались подобные вопросы, как обычно в России, волевым решением высших инстанций, стоявших на страже общегосударственных интересов. А РАК, хотя и была формально отделена от государства, вынуждена была послушно следовать всем распоряжениям правительства, даже не пытаясь оспаривать его решения в судебном порядке – царскую Россию при всем желании невозможно было причислить к правовым государствам.

Как в свое время естественное экономическое развитие раннекапиталистических отношений в Русской Америке привело к созданию монополии в виде Российско-Американской компании и ее сращиванию с государственными структурами, так позднее развитие капитализма в самой пореформенной России привело к установлению государственно-монополистического строя, окончательно трансформировавшегося в политаризм после "революции" в Октябре 1917 г.^[16] В немалой степени этому процессу способствовала Первая Мировая война. В ходе ее царское правительство начало отказываться от рыночных отношений и экономических свобод, проводить вызванную военными нуждами мобилизацию промышленности, вводить фиксированные таксы и твердые цены, предоставлять монополии, нормировать потребление. Активно действовали военно-промышленные комитеты, которые ознаменовали собой сращивание отечественных монополий с государством. В этот период резко усилилось государственное распределение, вводилась трудовая повинность, началось регулирование основы экономики страны – сельскохозяйственного производства, возникла продразверстка. Таким образом, в России сложились объективная экономическая база политаризма. Этот процесс получил логическое завершение в Октябре 1917 г., когда после большевисткого переворота вся собственность (включая землю) была объявлена "общенародной", фактически поступив в государственную монополию, а сам политаризм под маркой "социализма" обрел политическую власть.

Правда, и в Советской России, а до этого и в Русской Америке, политаризм утвердился не сразу: элементы капиталистического уклада продолжали сохраняться еще некоторое время. В СССР они были полностью ликвидированы к концу 1920-х гг. в период свертывания НЭПа и проведения сплошной коллективизации. А в Русской Америке остатки капиталистических отношений окончательно отошли на второй план в 1818 г., когда все русские промышленники были переведены на фиксированную заработную плату (350 руб. в год) и продуктовый паек (1,5 пуда муки в месяц).^[17] До этого времени большая часть их состояла на "полупаях". Суть полупаевой системы состояла в регулярном разделе (раз в 4 года) всей добытой РАК пушнины на две равные доли (пая): одна из них шла компании, а другую получали "работные". Такая система была пережитком раннекапиталистических отношений вольного найма и участия простых промышленников в общих прибылях компаний, занимавшихся добычей пушнины на Алеутских островах во второй половине XVIII в. Полупаевая система обеспечивала относительную заинтересованность работника в результатах своего труда, а сам он имел некоторую экономическую самостоятельность. С переходом же на фиксированное жалованье промышленники превратились в простых наемных рабочих, призванных безропотно служить единому монопольному работодателю – Российско-Американской компании, точно также, как позднее труженики СССР вынуждены были работать на благо "социалистического" государства.

Таким образом, в российских колониях, а позднее и в СССР, сложилась сходная экономическая основа: верховная собственность государства на землю, средства производства и трудовые ресурсы. Причем в Русской Америке государство просто делегировало часть своих полномочий РАК, монополизировав ее деятельность. Это имело далеко идущие экономические и социальные последствия. Благодаря почти тотальной монополии в российских колониях, а позднее СССР, в качестве ведущих утвердились распределительные, а не рыночные отношения (для развития последних необходимо наличие самостоятельных собственников). Перераспределение произведенного продукта и в том, и в другом случае носило строго централизованный характер в виде обязательной сдачи всей добытой пушнины РАК (в СССР металла или зерна в "закрома родины") и возмещения в виде продуктов, одежды, средств производства и т.д. со стороны монопольного собственника-распорядителя.^[18]

Любопытно отметить, что перераспределительная система политарного общества каждый раз порождала совершенно искаженные представления о реальной экономической взаимозависимости: не простые труженики содержали царя и его приближенных, а, наоборот, "батюшка-царь" выступал как "кормилец" народа. В СССР его роль стала играть "родная партия", благодаря "заботам" которой народ и существовал. То же наблюдалось в Русской Америке – не колонии поставляя меха, обеспечивали безбедную жизнь акционеров РАК, а наоборот. Считалось, что Главное правление компании "содержало" колонии, направляя туда необходимые товары и припасы. Подобные метаморфозы сознания были вызваны, видимо, абсолютной зависимостью работников от единственного и всесильного собственника – государства (или РАК в его лице).