С точки зрения институционального подхода, понимание того, как функционирует экономическая система, требует учета очень сложных взаимосвязей между обществом и экономикой. Взаимоотношения между обществом и экономикой определяются набором институциональных ограничений, которые определяют способ функционирования экономической системы. Институты являются ключом к пониманию взаимоотношений между обществом и экономикой и влияния этих взаимоотношений на экономический рост (или стагнацию и упадок). В конечном счете институты выступают фундаментальными факторами функционирования экономических систем в долгосрочной перспективе.

Для институционального подхода огромное значение имеет история. Она имеет значение не просто потому, что можно извлечь уроки из прошлого, но и потому, что настоящее и будущее связаны с прошлым непрерывностью институтов общества. Выбор, который делается сегодня или завтра, сформирован прошлым. А прошлое может быть понято только как процесс институционального развития.

Институциональный подход снимает вопрос общего и особенного пути развития той или иной страны, поскольку предполагается существование индивидуальной институциональной матрицы у каждой страны, а именно - переплетение взаимосвязанных формальных правил и неформальных ограничений, ведущих экономику каждой страны по своему пути, отличного от пути развития другой страны.

Общность заимствованных правил игры в странах с различными институциональными системами ведет к существенно разным последствиям. Хотя правила те же самые, но механизмы и практика контроля за соблюдением этих правил, нормы поведения и субъективные модели игроков другие. Следовательно, другими становятся и реальная система стимулов, и субъективная оценка игроками последствий принимаемых решений.

В рамках институционального подхода, рынок рассматривается как определенная институциональная структура, охватывающая законы, правила игры и, что наиболее важно, определенный тип поведения, отношений и связей. Все остальное - это неэффективная имитация рыночной деятельности, это инерция развития, стихия, не поддающаяся пока регулированию со стороны общества и государства.

На рубеже XIX - XX вв. в экономической науке сложился комплекс идей, означавших радикальный разрыв с базовыми постулатами ортодоксальной теории, но вместе с тем остававшихся в рамках рыночной парадигмы - институционализм. [93, с.162 ].

1. институционалисты подчеркивают значение общественных установок, культуры, вообще социума в формировании индивидуума, его интересов, склонностей, способов ведения хозяйственной деятельности в отличие от неоклассиков, которые делают акцент на отдельном, изолированном индивидууме.
2. институционалисты рассматривают экономическое поведение индивида как результат главным образом устойчивых стереотипов деятельности, обычаев и привычек. Неоклассики, напротив, относятся к "экономическому человеку" как своего рода калькулятору, постоянно рассчитывающему прибыли и убытки, полезности и жертвы.
3. в качестве основного объекта анализа институциональная теория берет не индивидуума, как это делают неоклассики, а институты.
4. институциональная теория отрицает одно из важнейших положений неоклассики о том, что экономика тяготеет к состоянию равновесия, поскольку рассматривает экономику как открытую систему, постоянно развивающуюся под влиянием эффекта "кумулятивной причинности", т.е. взаимосвязанных и взаимоусиливающих факторов.
5. институционализм рассматривает индивида как продукт постоянно эволюционирующей социальной и культурной среды. Это помогает объяснить созидательную и новаторскую деятельность человека. В этом институционалисты также расходятся с неоклассиками, которые рассматривают человека как своего рода раба устойчивых предпочтений.
6. институционалисты уделяют большое внимание взаимодействию и конфликтам между индивидуумом и властью, не сводя поведение экономических агентов к чисто предпринимательской, коммерческой деятельности, как это делают неоклассики.
7. институциональная теория рассматривает технологию как первичную силу социально-экономического развития, причем силу эндогенную и развивающуюся по определенным эволюционным законам. Это отличает институциональный подход от неоклассической теории, рассматривающей технологию как фиксированный на каждый данный момент экзогенный фактор.
В развитии институционализма выделяется, на наш взгляд, три волны. Первая - "старый" институционализм [1898-1940 ], ее представители Т. Веблен, У.Митчелл, Дж. Коммонс, У. Гамильтон, вторая - "новая институциональная экономика" ( 60-70-е годы ) - Р. Коуз, М.Олсон, Р. Познер, О. Уильямсон, Г. Демзец, Р. Нельсон, С. Уинтер и др., третья волна - "новейший институциональный подход" к изучению общества и хозяйства ( 90-е годы ) - Д.Норт, Дж. М. Ходжсон.

В рамках старого институционализма институт определяется через категорию обычай. Так, Веблен трактует институты как "установившиеся обычаи мышления, общие для данной общности людей". У. Гамильтон, развивая эту идею, определяет институт как "в некотором отношении превалирующего и неизменного способа мышления или действий, покоящегося на обычаях группы людей или целого народа". Таким образом институты здесь рассматриваются прежде всего как социально-психологические феномены, замешанные на привычках, обычаях, инстинктах.

Концепция обычая - это центральный момент принятой данной школой концепции человеческой деятельности. При этом обычай понимался как "более или менее самопроизвольная склонность или тенденция к участию в ранее признанном или благоприобретенном виде действия". Обычаи суть форма нерефлексивного поведения, возникающая в повторяющихся ситуациях; они формируются под воздействием предшествующей деятельности и обладают способностью к самосохранению.

Представители "новой институциональной экономики" тщательно разводили концепции института и обычая. Так, Шоттер пишет: "социальный институт - это закономерность общественного поведения, которая признана всеми членами общества, обуславливает поведение в определенных повторяющихся ситуациях и либо самоконтролируется, либо контролируется некоторой внешней властью. "Институты в данной школе трактуется как нормы и правила поведения. При этом таким образом понимаемые институты появляются в результате взаимодействия между индивидуумами. В связи с этим предлагается рассматривать "экономическую науку как исследование способов, которыми индивидуальные экономические агенты, преследуя свои эгоистические цели, развивают институты как средство их достижения". [160, с. 44 ].

В рамках "новейшего институционального подхода" происходит отделение анализа правил игры от стратегии игроков и тем самым отмежевание от постулатов "новой институциональной экономики".

По определению Д. Норта, институты - это "правила игры" в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют отношения между людьми. К важнейшим свойствам институтов с точки зрения этого подхода, относятся следующие. [ 94, с.17-19, 137 ]

* Институты представляют собой рамки, в пределах которых люди взаимодействуют с друг другом.
* Институты уменьшают неопределенность, структурируя повседневную жизнь.
* Институты определяют и ограничивают набор альтернатив, которые имеются у каждого человека.
* Институты задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия.
* Институты невозможно увидеть, почувствовать, пощупать и даже измерить.

Новейший институциональный подход четко разводит институты и организации, что не делается в новой институциональной экономике. Согласно концепции новейшего институционального подхода, в понятие организация входят политические органы и учреждения, экономические структуры, общественные и образовательные учреждения. Институциональные рамки оказывают решающее влияние и на то, какие именно организации возникают и на то, как они развиваются. Но в свою очередь и организации оказывают влияние на процесс изменения институциональных рамок.

Таким образом, организации создаются для достижения определенных целей благодаря тому, что существующий набор институциональных ограничений создает возможности для соответствующей деятельности. Поэтому в процессе движения к цели организации выступают главными агентами институциональных изменений. Другими словами, институциональные ограничения ведут к образованию вполне определенных организаций, структурирующих взаимодействие в обществе. Эти организации возникают на основе стимулов, заложенных в институциональной системе, а потому результативность их деятельности зависит от этой системы. [ 94, с. 20-23 ].

Различия между тремя школами институционализма проявляются не только в определении института, но и в методологических основаниях, т.е. каким образом школа отвечает на вопросы: откуда берутся институты, как они развиваются и каким образом институционализируют человеческую деятельность.

"Старый" институционализм базировался на следующих логических построениях. Когда обычаи становятся общими для группы или социальной культуры, они вырастают в рутины или традиции. Как правило, обычаи внедряются в других индивидуумах повторными имитациями социальных традиций или рутин. Этим замыкается самоусилительный контур: частные обычаи распространяются по всему обществу, что приводит к возникновению и укреплению институтов; институты вскармливают и укрепляют частные обычаи и передают их новым элементам данной группы. Как показывал Веблен, при этом оказываются задействованы процессы "отбора": "Сегодняшняя ситуация формирует завтрашние институты посредством отбора и принуждения, путем воздействия на привычные представления людей или закрепления точки зрения или умственного восприятия, привнесенных из прошлого". [ 160, с.41 ].

Обычаи как институты в понимании старого институционализма устойчивы и инертны, они стремятся сохранять свои характеристики и таким образом "передавать их дальше", от настоящего в будущее и от института к институту. Знания и умения оказываются частично укорененными в обычаях. В этом смысле обычаи обладают свойствами, аналогичными "информационной верности" живого гена.

В то же время институты могут изменяться, у них нет ничего похожего на постоянство гена. Подчеркивается лишь относительная ивариантность и самоусилительный характер институтов. Институты придают форму и социальную согласованность человеческой деятельности, в том числе и путем непрерывного производства и воспроизводства стереотипов мышления и деятельности.

Отделив институты от обычая "новая институциональная экономика" сформировала новые методологические основы. Стрелка объяснения направлена от индивидуумам к институтам, индивидуумы принимаются за данное, им отдается онтологический приоритет. При этом предполагается некое исходное "природное состояние", свободное от институтов. "Типичная ново-институциональная программа являет попытку объяснить существование институтов типа фирмы или государства с помощью модели рационального индивидуального поведения, трактуя непредвиденные последствия в терминах взаимодействий между людьми". [160, с.44 ].

Новейший институциональный подход отверг методологические посылки "новой институциональной экономики" на том основании, что, по их мнению, исходный пункт объяснений не может быть свободен от институтов. Вопрос о возникновении институтов из некоего воображаемого первичного мира, где есть индивидуумы, но нет институтов, сам по себе ошибочен. Переформулированная программа делает упор на эволюцию институтов отчасти из других институтов, а не из гипотетического свободного от институтов "природного состояния".

Согласно Д. Норту, "институты создаются людьми. Люди развивают и изменяют институты. В то же время ограничения, накладываемые институтами на человеческий выбор, оказывают влияние на самого индивида." [94, с. 20 ]. Мысль о том, что "институты и формируют индивидуумов, и формируются ими," усиливается Дж. Ходжсоном. "Институты не просто ограничивают индивидуумов и воздействуют на них. Наряду с нашим природным окружением и нашей биологической наследственностью, институты формируют нас как социальных существ. Они - наша социально-экономическая плоть и кровь." [160, с. 66 ].

"Новейший институциональный подход" не мыслит свои исследования без включения в институциональный анализ историческое прошлое. "Экономическая история опирается на неструктурированное множество частей и осколков теории и статистики, она не в состоянии произвести обобщения или анализ, которые выходили бы рамки конкретного исторического сюжета. Включение институтов в историю позволяет составить гораздо лучшее изложение, чем без институтов, поскольку она ( история ) предстает перед нами как континуум и последовательность институциональных изменений, т.е. в эволюционном виде." [ 94, с.167 ].

Такой подход вытекает из ключевого пункта анализа, который состоит в следующем. [94, с. 12, 17, 130, 157 ].

Институты образуют базисную структуру, опираясь на которую люди на протяжении всей истории создавали порядок. Институты связывают прошлое с настоящим и будущим, так что история становится процессом преимущественно инкрементного ( непрерывного) институционального развития, а функционирование экономических систем на протяжении длительных исторических периодов становится понятным только как часть разворачивающегося институционального процесса. Зависимость от траектории предшествующего развития означает, что история имеет значение. Нельзя понять альтернативы, с которыми мы сталкиваемся сегодня и определить их содержание, не проследив путь инкрементного развития институтов, для которых типично перетекание, обычно весьма полное, содержания старых институтов в новые.

Все три направления институционализма по-разному относились к "мэйнстриму" - основному руслу западной экономики - неоклассической теории.

Между старым институционализмом и неоклассикой начала века существовала сильная конфронтация. По-существу старый институционализм и возник как "реакция на внеисторическую и механистическую трактовку экономической деятельности со стороны ортодоксальной доктрины". [ 92, с. 10 ]. Эта конфронтация вызвала жесткие оценки результатов деятельности представителей "старого институционализма" со стороны ортодоксальных экономистов. Институциональная экономика была названа "интеллектуальной фикцией", "жалким стремлением к диссиденству по отношению к ортодоксальной экономической науке", "странной смесью великолепных методологических тезисов и убогого анализа ad hoc.", произведшей "груды описательного материала, ожидающего теоретического осмысления или сожжения" и т.д. [160, с. 31 -32].

"Новый институционализм" находится в большем согласии с неоклассической теорией, они скорее пытаются расширить ее возможности за счет обращения к анализу экономических институтов. Основное внимание новых институционалистов привлекают понятия прав собственности и трансакционных издержек. Такая позиция обусловлена близостью методологических оснований. Следуя традиции ортодоксальной теории, "новые" институционалисты видят первичный элемент экономического анализа в абстрактном и индивидуалистическом субъекте с практически неизменными предпочтениями, а организации, право и др. выводят из непосредственного взаимодействия между индивидами. В результате сближения неоклассики с новым институционализмом появилась большая область исследования экономической науки "институциональные аспекты рыночного хозяйства", которую в настоящее время преподают студентам в рамках экономикс. [95 ].

"Новейший" институциональный подход признает, что в настоящее время отношения между институционально-эволюционной теорией и неоклассикой гораздо сложнее, чем во времена старого институционализма, агрессивность которого была вызвана стремлением утвердить новые принципы и подходы в научном сообществе. Институционально-эволюционная теория значительно шире, чем неоклассическая, и по объекту анализа и по методологии. Это позволяет рассматривать неоклассику, как теорию, которая дает упрощенное видение экономических процессов, что далеко не равнозначно искаженному видению. Соотношение институционализма и неоклассики еще более определенно выразил Дж. Ходжсон: "неоклассическая экономика суть частный случай институциональной экономики". [160, с.55 ].

В отличие от "новых" институционалистов "новейшие" не просто подчеркивают важность институтов, но рассматривают их как полноправных объектов экономического анализа. Уже тот факт, что институты демонстрируют постоянство в течение длительных промежутков времени и могут жить дольше, чем индивидуумы, является одной из причин выбора институтов, а не индивидуумов, в качестве основополагающей единицы. По мнению новейших институционалистов, институты заполняют существенный концептуальный пробел. Институты являются как "субъективными" идеями в головах агентов, так и "объективными" структурами, с которыми эти агенты сталкиваются. Понятие института связывает микроэкономический мир индивидуального действия, обычая и выбора с макроэкономической сферой казалось бы отстраненных и безликих структур. Выбор института в качестве единицы анализа не обязательно подразумевает подчинение роли индивидуума господству институтов. Индивидуумы и институты взаимно конституируют друг друга. [ 160, с. 64 ].

Практически за сто лет институционализм не только сумел "помириться" с неоклассической теорией, но и сформировал глубокий интеллектуальный багаж.

Старый институционализм обычно критикуется за то, что "ему не удалось выработать единой методологии и четкой системы понятий". [119, с.22 ]. В то же время именно представителями этого направления были выдвинуты две ключевые темы, без которых современная экономическая наука не может обойтись [ 160, с.34 ]:

* обусловленность действий людей обычаями и нормами;
* институты как возможные основы или единицы анализа.

Новый институционализм обогатил экономическую теорию понятиями прав собственности и трансакционных издержек. В традиционном понимании собственность рассматривается как абсолютное право на ресурсы. Теория прав собственности утверждает, что неправомерно отождествлять собственность с материальными объектами, она представляет собой "пучки" прав на соотношение действий с этими объектами: использовать их, присваивать получаемый от них доход, изменять их форму и местонахождение. Главный тезис этой теории состоит в том, что структура прав собственности воздействует на распределение и использование ресурсов. [ 119, с. 29 - 30 ].

Новая институциональная теория вводит также в качестве ключевого понятия трансакционные издержки, которые складываются из затрат на поиск и приобретение информации, переговоры и принятие решений, проверку и обеспечения их выполнения. С измерением этих издержек возникают немалые проблемы, но использование данной категории позволяет обратиться к анализу контрактных отношений. В институциональной экономической теории человек выступает как контрактор. Именно контрактные отношения становятся эффективными средствами обмена "пучками" прав собственности. [148 ].

Новейший институциональный подход пытается преодолеть внеисторические рассуждения нового институционализма и ставит перед собой задачу "выработки теоретической схемы для анализа исторически обусловленных препятствий на пути экономического роста." [ 119, с. 31 ]. Методологическая программа новейшего институционального подхода, сумевшего синтезировать все необходимое из старого и нового институционализма, показывает направления будущего развития институционально-эволюционной теории.

Горизонтом этой работы видится разрешение "главной загадки человеческой истории - как объяснить широкую дивергенцию ( расхождение ) траекторий исторических изменений. Как случилось, что общества стали развиваться по расходящимся историческим траекториям? Почему общества так отличаются друг от друга? Ведь все мы, в конце концов, произошли от первобытных сообществ охотников и собирателей. Расхождение исторических траекторий тем более ставит нас в тупик, когда мы пытаемся рассматривать мировой исторический процесс со стандартных позиций неоклассической доктрины." [ 94, с.21 -22 ].

В рамках институционального подхода разработаны основные категории, которые, будучи собранными вместе, отражают существо данного подхода и которые активно использовались для разработки институциональной теории хозяйственного развития России. К ним относятся следующие положения. [ 94, с. 17,21, 112, 143, 144; 16, с.41]

Эффективная институциональная система - это такая институциональная система, которая обеспечивает экономический рост. Институциональное равновесие ( стабильность)- эта такая ситуация, которая означает, что при данных относительных издержках и выигрышах от изменения игры, которые ведут участники контрактных отношений, им невыгодно менять игру. Такая ситуация вовсе не означает, что все игроки довольны существующими правилами и контрактами. Устойчивость институтов нисколько не противоречит тому факту, что они претерпевают изменения. Развиваются все институты. Институциональные изменения определяют то, как общества развиваются во времени, и таким образом являются ключом к пониманию исторических перемен. Зависимость от траектории предшествующего развития возникает из-за действия механизмов самоподдержания институтов, которые (механизмы) закрепляют однажды выбранное направление развития. Прерывистое равновесие - это представление социально-экономического развития в виде последовательности периодов институциональной непрерывности, перемежающихся периодами кризисов и более крутых изменений. Идеи и идеологии имеют значение, а институты в решающей степени определяют, насколько велико это значение. Идеи и идеологии формируют субъективные ментальные конструкции, с помощью которых индивиды интерпретируют окружающий мир и делают выбор.

Методологический и категориальный инструментарий новейшего институционального подхода, на наш взгляд, наиболее адекватен для анализа институционального строения российского общества, выявления исторической логики его институционального развития и характера современных институциональных изменений.

Институциональный подход имеет одну очень важную особенность, которой характеризуется и данная работа. Суть этого свойства заключается в том, что в рамках институционального подхода одновременно ( т.е. у одного автора ) совмещается теоретическая работа, исторические исследования и анализ ситуаций на конкретных объектах. Это связано с теми задачами, которые ставит перед собой институционализм: "результатом может стать выработка теории, которая позволит соединить микроуровень человеческой деятельности с макроуровнем побудительных мотивов, образованных институциональной системой." [ 94, с. 144 ].

Триединой характеристикой ( "теория - история - конкретная ситуация") своих исследований отличались все известные институционалисты. Веблен изучал престижное потребление, У.Митчел занимался изучением прикладных вопросов экономической динамики, в т.ч. хозяйственного цикла и денежного обращения, в контексте деятельности публичных и частных организаций. [ 92, с. 12 ] Уильямсон исследовал многолетний опыт отношений крупной японской корпорации "Тойета" с субподрядчиками. Д. Норт применял институциональный подход к жилищному рынку США.

В среде институционалистов сложилось убеждение, что "ученые часто прибегают к анализу конкретных ситуаций не потому, что они считаются репрезентативными, а потому, что позволяют наиболее ярко и особо драматическим образом проиллюстрировать рассматриваемые проблемы." [ 148, с. 204 ].

Проблематика институтов в социологии играла такую же существенную роль как и в экономике.

Институционализм в социологии представлен такими крупными социологами как Э. Дюркгейм [ 1858 - 1917 ], который рассматривал институты в качестве предмета социологии. "Можно назвать институтом все верования, все способы поведения, установленные группой. Социологию тогда можно определить как науку об институтах, их генезисе и функционировании." [ 50, с. 405 ]. При этом институты им понимались в духе вебленовской традиции, основателя "старого" институционализма, т.е. институты как обычаи: "когда дело касается института, юридического или нравственного правила, установившегося обычая"... [ 50, с.520 ], "нужно отказаться от весьма распространенной еще привычки судить об институте, обычае, нравственном правиле так, как будто бы они были дурны или хороши сами по себе...[ 50, с.455 ]".

Изучая труды Дюркгейма, создается впечатление о его родстве не столько со старым институционализмом, сколько с новейшим институциональным подходом. Так, например, он определяет институт как способ бытия, который придан нам в совершенно готовом виде предшествующими поколениями. При этом им осознается тот факт, что новые институты отливаются в начале в старые формы. [ 50, с.180, с. 396 ].

Социологи Т. Парсонс и Н.Смелсер предлагают определение институтов без упоминания обычаев, как "способов, которыми целостные стереотипы культуры, общие для некоей общественной системы, реализуются в конкретных действиях элементов системы в процессе их взаимодействия друг с другом путем установления ролевых ожиданий и организации мотиваций." [ 165, с. 35 ] Как видно, они близки по своей методологии к "новой институциональной экономике".

Другими словами, институты являются объектом внимания и в рамках экономики и в рамках социологии. Однако они не могут быть изучены только в рамках той или иной науки. Очевидно, что наиболее адекватной научной областью для их изучения является экономическая социология. Мнение о том, что предметом экономической социологии должны стать институты, уже высказывалось в среде эконом - социологов. Так, Стинчкомб А. считает, что "Экономическая социология увязывает масштабные перемещения экономических ресурсов с поведением индивидов путем изучения институциональных форм и технологических ограничений, в рамках которых общество производит средства к собственному существованию." [ 119, с. 45 ]. Или "экономическая социология занимается теми общественными институтами, которые влияют на экономическое поведение." [23, с.658 ].

В настоящее время предмет экономической социологии в России недоопределен. По мнению Радаева В.В. она не имеет "устоявшихся определений предмета, плохо очерчена проблемная область, не проработаны в должной мере методологические подходы, наконец, не обобщен богатейший концептуальный материал, накопленный зарубежной и отечественной научной мыслью". [ 119, с. 5 ].

Главной задачей экономической социологии в России, по нашему мнению, должно стать изучение институционального строения российского общества, выявление закономерностей его институционального развития, осмысление характера институциональных изменений в разные исторические периоды. Отсюда предметом экономической социологии должны стать институты и институциональные изменения хозяйственного развития российского общества, а также институциональные факторы экономического роста.

Экономическая социология в России в настоящее время имеет два четко выраженных направления развития: московское и новосибирское.
Московское направление в развитии экономической социологии пытается выработать "представление об экономической социологии как процессе развертывания системы социологических понятий в плоскость хозяйственных отношений". [ 119, с. 6 ]. Это направление, с нашей точки зрения, характеризуется следующими недостатками:

1. Экономическая социология выглядит как механическое соединение важнейших экономических и социологических тем и, как следствие этого, не имеющая собственного предмета исследования. Это выражается в том, что "по существу каждая из выбранных тем представляет целое направление социологической или экономической теории," при этом происходит "обоснование нового исследовательского направления путем систематизации разнообразных подходов, выработанной экономической и социологической мыслью." [ 119, с.6, с. 12 ].

2. Экономическая социология в России представляет собой исключительно синтез западной научной мысли: "Российские интеллектуальные традиции очень часто выступают в виде причудливого преломления западных концептуальных схем, перевернутой ипостаси западной традиции. Вследствие этого логика заставляет начинать с западных течений мысли, чтобы впоследствии успешнее определить собственные координаты." [119, с. 7 ].

3. Отсутствует постановка задачи по разработке новой общественной парадигмы для понимания современных транформационных процессов в российском обществе: "Не ставим своей целью представление развернутых описаний социально-экономической системы России или какого-либо иного общества." [119, с.6 ]. Это выглядит несколько парадоксально, поскольку экономическая социология институционализируется именно в такой период, когда устарели все имеющиеся взгляды на историческую траекторию общественного и хозяйственного развития России, а само российское общество переживает радикальные изменения.

В рамках новосибирского направления экономическая социология предстает как синтез экономических и социологических знаний для изучения стыковых общественных проблем России, сформулированных в качестве предмета исследования - социального механизма развития экономики, в последствии дополненного социальным механизмом трансформации общества. "Для того, чтобы "отремонтировать" социальный механизм развития экономики, необходимо его изучить, понять его внутреннее строение, выявить слабые точки, обосновать пути их укрепления. Решение этих задач должно взять на себя новое направление науки - экономическая социология. Объектом его исследований служит взаимодействие экономической и социальной сфер общества, экономических и социальных процессов." [57, с.31-32].

В отличии от московского направления здесь явно просматривается скрытая заявка на формирование новой парадигмы общественного знания, очищенной от идеологии ( экономическая социология начала формироваться в Новосибирске еще в тот период, когда господствовала марксистско-ленинская идеология) и нацеленного на познание России как социально-экономического объекта. Это видно из тех целей и задач, которые ставились основоположником новосибирской школы Т.И. Заславской перед экономической социологией. "Выделив свой объект изучения, экономическая социология должна разработать адекватную этому объекту социологическую теорию и предложить общие принципы и конкретные процедуры проведения соответствующих конкретных исследований". [ 57, с. 8 ]

Выделяя в качестве предмета экономической социологии социальный механизм развития экономики, Т.И. Заславская огромное значение придавала институтам, которые являются составной частью этого механизма. "Говоря о таком механизме, мы имеем ввиду устойчивую систему взаимодействий общественно-экономических групп по поводу производства человеческой жизни, использования природной среды, создания и потребления материальных благ и услуг. Систему, регулируемую, с одной стороны, исторически сложившимися социальными институтами, а с другой - текущей деятельностью государственных органов управления экономикой." [ 57, с. 27 ]. В тоже время изучению институтов российской хозяйственной системы в новосибирском направлении экономической социологии реально уделялось незначительное внимание. Это мы считаем существенным недостатком методологии новосибирской экономико-социологической школы, на ликвидацию которого направлено данное диссертационное исследование.

С нашей точки зрения нужен синтез московского и новосибирского направления для создания российской экономической социологии, т.е. на базе обобщения концептуального экономического и социологического материала, как зарубежного так и отечественного, необходимо выработать новую парадигму общественного и хозяйственного развития России, в основе которой будет лежать понимание природы институциональной системы российского общества.

Таким образом, экономическая социология не является соединением экономики и социологии. Это - особый взгляд на реальность, отличный как от экономического, так и от социологического. В рамках экономической социологии общество не делится на экономическую и социальную подсистемы, а рассматривается как целое, нерасчленимое и нераздельное. Для всех его частей в определенный исторический период заданы единые правила игры, находящие свое воплощение в институциональном ядре общества. В экономической социологии сплавлены и хозяйственная жизнь, и институциональное строение общества, и поведенческие механизмы и, наконец, менталитет населения. Этот особый взгляд на общество выражается в теоретических построениях, опирающихся на соответствующие посылки о неразделимости социального и экономического.

Основу экономической социологии должна составлять единая конвенциальная, т.е. признанная и разделяемая большинством исследователей данной области, теория. Процесс институционализации экономической социологии в России завершится только в том случае, когда будет создана теория общественного и хозяйственного развития России, на базе которой сформируются частные направления исследования. Эта теория будет способствовать решению многих практических задач, поскольку в ней будет заложен теоретический алгоритм их решения.

Только в этом случае создание новой научной дисциплины будет выглядеть не как дань моды или новое интеллектуальное поветрие, а как вызванное к жизни действительно реальными практическими потребностями современной российской жизни. Новое научное направление, используя накопленный теоретический багаж западной и отечественной мысли, должно породить новый взгляд на общественное и хозяйственное развитие России, может быть даже новую парадигму.

К числу важнейших результатов, полученных в рамках институционального подхода, с точки зрения разработки институциональной теории хозяйственного развития России, относятся выводы, сделанные Поланьи К. [1886 -1954 ]. В своих основных работах он показал неприменимость современной неоклассической рыночной теории к исследованию докапиталистических ( нерыночных ) обществ.

К.Поланьи исходит из того, что существуют ( существовали ) экономики, организованные таким образом, что распределение рабочей силы и земли, организация труда в рамках производственных процессов, а также распоряжение произведенными товарами и специализированными услугами служат выражением обязанностей, основанных на родственных отношениях, принадлежности к племени, религиозного и морального долга.

Обмен, по мнению Поланьи, возник из потребностей разросшейся семьи, члены которой первоначально пользовались вещами, которыми они сообща владели. Когда же их количество возросло, они были вынуждены расселиться отдельно. В результате члены этой семьи обнаружили, что им не хватает некоторых вещей, которыми они ранее пользовались сообща, и поэтому были вынуждены получать нужные вещи друг от друга путем обмена. Так же считал в свое время и Аристотель. [40,с.52]. Эта позиция противопоставлялась точке зрения А. Смита, который считал, что обмен был результатом врожденной склонностью к обмену.

Деньги К. Поланьи рассматривает исключительно в институциональном ключе: "деньги могут быть объяснены только институционально, а не выведены концептуально," поскольку "ни один объект не является по существу деньгами, и любой объект, при соответствующих обстоятельствах может функционировать как деньги. Воистину деньги - это система символов, аналогичных языку, письменности или весам и мерам." [ 40, с.46,48 ] Деньги, по его мнению, появились не из периодических индивидуальных актов обмена, а явились созданием верховной власти или государства. "Деньги как средство обмена - пишет он - развивались не из случайных актов меновой торговли, а в связи с организованной внешней торговлей и внутренними рынками." [ 40, с.51 ] Он доказывает, что три функции денег ( как средство обмена, стандарта цены и средства платежа ) не обязательно взаимосвязаны. Они могут возникать независимо и разные деньги могут быть использованы для разных целей. "Данные исследований говорят о том, что использование денег для обмена не может вызвать другие способы использования денег. Напротив, использование денег для платежа, хранения и учета имело каждый свое собственное происхождение." [ 40, с. 47 ]

На конкретных примерах К. Поланьи показывает, что в нерыночных экономиках деньги выполняли в основном функцию платежа и практически не использовались для обмена. Но особенно значимым, на наш взгляд, является не тот факт, что функции денег могут существовать независимо друг от друга, а то, что в обществах, где деньги не используются как средство обмена или используются в этом качестве, но в ограниченной сфере, могут быть введены более сложные валюты и средства учета, не означая при этом тенденции продвижения общества к рыночной экономике.

Что касается происхождения торговли и рынков, то здесь он также критикует классическую школу. "Торговля и деньги возникли отдельно друг от друга и независимо от рынков. Они не возникли, как это предполагалось из индивидуального бартера и обмена. Торговля и деньги являются более широко распространенными институтами, нежели рынки. Различные формы торговли и разные средства использования денег должны поэтому рассматриваться вне зависимости от рынков и рыночных элементов." [ 40, с. 52 ] Происхождение рынков К. Поланьи связывает с верховной властью. По его мнению, рынки были инициированы армией, королями, правительствами, несущими ответственность за военные мероприятия.

Отдельно анализируется торговый порт, под которым К. Поланьи понимает пункт управления в торговле между двумя культурами с различными структурами экономических институтов - обычно, между рыночной и нерыночной экономикой. Торговый порт, управляемый нерыночной властью, воспринимался К.Поланьи как механизм, защищающий управляющее государство от влияний, которые в противном случае разрушили бы экономику и общество. "Торговля была здесь основана на соглашениях и управлялась, как правило, специальными органами национальной власти, конкуренция была исключена, цены были установлены на длительные сроки." [ 40, с. 54 ]

Важными чертами торгового порта является то, что он представляет собой как политический, так и экономический "буфер" между торговцем и районами внутри страны, чью продукцию он хочет купить; эта торговля строго контролировалась и ограничивалась официальными властями ( движения торговцев также часто контролировали и ограничивали); и, следовательно, обмен на местных рынках и дальняя торговля были полностью разделены. Таким образом, торговый порт является механизмом перевода товаров из одной системы в другую.

Рынки, в понимании Поланьи - это институт, управляемый конкуренцией на основе механизма спроса и предложения, основной целью которого является получение денежных прибылей. [ 40, с. 53 ] Рыночные системы базируются, пусть это не покажется тавтологией, именно на таких рынках. В то же время существуют "рынки" в рамках нерыночных систем, "являющиеся искусственной конструкцией с ограниченным доступом, а в делах снабжения, валютного курса и контроля за ценами зависящие от санкций государства". [ 131, с.54 ] Таким образом, "хотя рыночные институты являются, соответственно, институтами обмена, рынок и товарообмен - не одно и то же. ... простое присутствие рыночных элементов или даже рынка без свободного ценообразования не создает экономики, основанной на товарообменной парадигме." [131, с. 52]

В вопросе сущности ценообразования К. Поланьи присоединяется к мнению Аристотеля. В своей работе "Аристотель открывает экономику", он доказывает, что упрек современных экономистов Аристотелю, что тот не смог увидеть механизм установления рыночной цены, несостоятелен. По мнению К. Поланьи, Аристотель на самом деле искал не конкурентный механизм установления цены, а тот уровень цены, который бы способствовал сохранению существующих социальных отношений и называл этот уровень "справедливой ценой". "Решающим различием было то, что современный экономист стремился описать формирование цен на рынке, в то время как такая мысль была далека от идей Аристотеля. Он был занят совершенно другой и совершенно практической проблемой вывода формулы, с помощью которой цена должна была устанавливаться". [ 40, с. 57 ] Другими словами, интерес Аристотеля касался цены как части административной экономики. Функция цен, по идее Аристотеля, не должна отражать безличные рыночные силы, а служить частью информационной и управляющей системы, с помощью которой общество интегрирует свою экономическую деятельность.

Таким образом, идеи институционального подхода по отношению к нерыночным экономикам дают более широкую и многоплановую картину происхождения важнейших экономических институтов. Выявление сущности некоторых институтов нерыночной экономики, на наш взгляд, может стать методологическим "ключом" к открытию траектории хозяйственного развития России.

В последнее время широкое распространение в России получила теория прав собственности и транзакционных издержек, а также контрактная теория, лежащих в основе "новой институциональной экономики". С этих позиций делается попытка нового осмысления ряда дискуссионных вопросов экономической истории России. "Концепция транзакционных издержек позволяет привести дополнительную аргументацию и дать объяснение некоторым фундаментальным явлениям российской действительности, понять, каков же был механизм координации экономической деятельности в России с точки зрения транзакционных издержек ". [ 48, с. 693 ]

С точки зрения теории транзакционных издержек, Россия представляла собой мир-экономику, или, точнее, мир-империю со своим собственным, отличным от других стран институциональным строем. Минимизацией транзакционных издержек объясняется существование специфических отношений собственности в России, крепостное право и его отмену, распространение общинных форм хозяйствования.

Характерными чертами отношений собственности в России, рамках данного использования институционального подхода, считается, во-первых, размывание прав собственности, нечеткая их спецификация и, во-вторых, огромная роль государственной и коллективной по отношению практически ко всем объектам прав собственности. Существование именно таких прав собственности объясняется возможностью максимизировать государственный доход при минимизации затрат на спецификацию и защиту прав собственности. Издержки от установления исключительных прав на пользование землей и другими объектами были бы настолько велики, что превысили бы потенциальные выгоды.

Крепостное право как система отношений охватывала в Российском государстве три уровня: общегосударственный, когда все слои населения являлись подданными великого государя, владельческий - отношения между помещиками и крестьянами, и корпоративный - закрепощение в рамках сословных структур.

С позиций теории транзакционных издержек, крепостное право рассматривается как институт, обеспечивающий экономию транзакционных издержек на спецификации и защите прав собственности, а также на организации, поддержании и функционировании налоговой системы. Отмена крепостного права произошла потому, что к тому времени оно значительно увеличивало транзакционные издержки внутри самого крепостного хозяйства, при обменах внутри страны, а также при внешних обменах, что делало его неэффективным уже на микроуровне.

Общинная форма хозяйствования в том виде, как она сложилась в России, по мнению сторонников теории транзакционных издержек, является аналогом государственной формы собственности на микроуровне. С точки зрения контрактной теории это была рационально построенная система. Цель контрактов между членами общины состояла в том, чтобы защитить общину от пришельцев и представить каждому исключительные права на определенный надел земли. С другой стороны, ее существование удовлетворяло фискальные потребности государства и минимизировало его затраты на сбор налогов и охрану прав собственности членов общины.

Институциональная теория объясняет также, почему проведение реформ в России постоянно сопровождаются псевдоморфозом (О.Шпенглер ), когда экономические институты принимают традиционные формы, изменяясь и приспосабливаясь к существующим условиям. "Всякое институциональное изменение требует дополнительных затрат, повышает, во всяком случае на какое-то время, транзакционные издержки, а отдельные экономические агенты, стремясь их минимизировать, во-первых, сопротивляются изменениям, и, во-вторых, вводят их в старое русло. В этом смысле контрреформы есть процесс возвращения общества в устойчивое состояние, процесс уменьшения транзакционных издержек". [48, с.705 ]

Так, например, "капиталистические" реформы в конце XIX - начале XX века были отторгнуты по следующим причинам. До 1861 г. структура российской экономики с точки зрения институтов была достаточно гомогенной, минимизирующей транзакционные издержки. После реформ появились банковская, страховая и другие рыночные институты, находившиеся в противоречии с традиционными структурами. Это нарушало целостность институциональной системы, вело к росту транзакционных издержек и замедляло процессы экономического роста.

Анализ первых опытов применения институционального подхода к хозяйственной истории России в продемонстрированном виде показывает, что на этом пути возникают реальные теоретические сложности.

Во-первых, напрямую заимствованные из западной экономико-социологической науки категории и теоретические построения вряд ли корректно применять к иным, незападным реалиям. Сам термин "транзакция" - сделка, обмен - является первичным отношением рыночной экономики. Конечно, можно трактовать этот термин достаточно широко, как любое экономическое взаимодействие, так как это делает автор рассматриваемого подхода. Однако термин "транзакционные издержки" достаточно конкретен, и предполагает включение затрат до и после заключения контракта. Свободные контрактные (договорные) отношения имели достаточно узкий спектр применения в хозяйственной истории России, а в настоящее время только начали приживаться и дальнейшая их судьба неочевидна.

Во-вторых, сами построения, изложенные выше, кажутся нам несколько голословными. Общий рефрен подхода - формы и отношения хозяйственной жизни России таковы, потому что они минимизировали транзакционные издержки. На наш взгляд, нужны конкретные доказательства такого рода заявлений, а для этого нужно операционализировать транзакционные издержки именно в российском контексте. Это означает в свою очередь то, что нужно выделить базовое, первичное отношение российской экономики.

В тоже время первые опыты применения институционального подхода к российской хозяйственной практике дают интересные и, на наш взгляд, точные наблюдения. Примером тому является интерпретация современных рыночных реформ как "псевдоизменения существовавших ранее институтов". [ 48, с. 706 ] Это касается в первую очередь процессов приватизации. Так, например, отмечается, что на многих частных предприятиях процесс управления сохранил прежние формы, совет директоров и собрание акционеров не играют по существу никакой роли.

На наш взгляд, все-таки не стоит прямолинейно заимствовать положения институционального подхода для анализа хозяйственной траектории России. Напротив, используя его методологию и концептуальный подход, необходимо выработать собственное понимание природы нерыночных институтов и закономерностей их существования на российской экономической почве. "Вы оказались в ситуации,- отмечает Нобелевский лауреат Д. Норт - когда нужно решать тройственную задачу, каждая грань которой противостоит другой. Суть этой задачи в том, что с одной стороны, нужно охватывать перемены и новые механизмы, с другой стороны, нужно преодолевать негативные последствия перемен и ошибок. И, наконец, нужно сохранить ценное из наследия прошлого. К сожалению, нет теории динамики этого процесса. Кому как не вам разработать эту теорию." [ 86, с.8 ]