Об экономике южного Курдистана
Обновлено 10.07.2011 18:23 Автор: Admina 09.07.2011 10:46
Власти Южного (Иракского) Курдистана с начала 90-х гг. заявляли, что их целью является создание развитой рыночной экономики.
Они утверждали, что целью проводимых реформ является создание в Южном Курдистане структуры производства, базирующейся на современных технологиях, с высокой долей обрабатывающих производств, с большой долей добавленной стоимости. Соответственно изменения в экономике Курдистана должны оцениваться с позиций их соответствия переходу к обозначенному типу экономики.Исторически для этногеографического Курдистана характерен очень высокий уровень безработицы. Это было обусловлено рядом фактором, в частности, аграрным характером экономики, слабым проникновением капитализма, отсутствием промышленности и др. Курдские организации и исследователи традиционно вину за экономические проблемы в Курдистане возлагают на центральные власти, в состав которых входит Курдистан.
Однако подобная точка зрения уже не может быть обоснованной при рассмотрении ситуации в Южном Курдистане. С 1992 г. в Южном Курдистане действует курдская власть, а с 2003 г. после свержения баасистского режима Курдистан является «наиболее безопасным и стабильным регионом Ирака».
Безработица
Точные данные по уровню безработицы в Иракском Курдистане назвать невозможно. В Южном Курдистане не имеется никакой статистики по рынку труда, в т.ч. и по уровню безработицы. Можно добавить, что подобная ситуация со статистикой наблюдается и в других сферах социально-экономической и политической жизни Южного Курдистана. Такая ситуация создана не столько из-за каких-либо трудностей, а вследствие полного отсутствия интереса курдских властей к статистике. Курдские власти не осуществляют экономическую программу на основе подходов, опирающихся на научную базу, что нуждается в мощной статистической службе. Основным пунктом «экономической программы» Регионального правительства Курдистана (РегПК) является «приглашение» иностранных компаний «работать в Курдистане без налогов». Однако инвестиционное законодательство Курдистана (региональный закон об инвестициях), предоставляющее иностранным организациям 10-летние «налоговые и таможенные каникулы», возможность владения землёй, бесплатным предоставлением земельных участков и свободным вывозом прибыли, практически не отличается от общеиракского, хотя всё же является более либеральным. Поэтому власти Курдистана в качестве преимуществ Курдистана выделяют «безопасность и стабильность».
Между тем РегПК не создаёт других, более важных условий для привлечения иностранных инвестиций, которые бы работали на благо курдистанской экономики. Одним из наиболее проблемных направлений деятельности РегПК является ситуация с рынком труда.
В Курдистане наблюдается очень низкая квалификация рабочей силы. Там имеется значительное количество выпускников различных вузов, однако их квалификация не удовлетворяет требованиям рынка труда. В то же время в Курдистане очень не хватает средних учебных заведений по профессиональной подготовке.
Цели
Проблема с рынком труда обусловлена политически. Власти Курдистана ставят себе целью создание оффшорной экономики, ориентированной на посреднические операции. Моделью для курдских властей представляется экономика ОАЭ (иногда говорят о Швейцарии и Сингапуре). Однако пример ОАЭ уникален и совершенно очевидно, что каждая вторая страна в регионе не может создать экономику по типу ОАЭ. Курдистан не сможет создать подобную экономику в силу многих причин. Примечательно, что турецкий бизнес, отмечая желание Южного Курдистана стать «новым Дубаем», считает, что Турция в таком случае для него должна стать «Британией», имея ввиду влияние. Хотя турки и отмечали, что речь идёт не об «империалистических» подходах, а о совместных экономических возможностях.
Как заявляли власти Курдистана ещё несколько лет назад, через 10-20 лет Курдистан станет «главным финансовым центром Благодатного полумесяца» (имеется ввиду – Ближний и Средний Восток. – Н.М.). «Мы знаем, что мы [географически] заперты [со всех сторон], но это не далёкая мечта – стать подобным Швейцарии», - заявлял председатель Инвестиционного совета Курдистана Х.Мохаммед.
Курдистанские власти считают, что, чтобы стать Швейцарией (ОАЭ, Сингапуром) необходимо лишь принять либеральное налоговое (предоставить иностранным компаниям «налоговые каникулы»), таможенное (беспошлинный ввоз материалов), и инвестиционное законодательство, то есть сделать регион «коммерческими воротами в Ирак», после чего иностранные инвесторы хлынут в Курдистан, сделав этот регион одним из наиболее процветающих в мире. Местное же население будет обеспечивать безопасность и возможность иностранцам работать на благо Курдистана.
Главным для курдистанских властей является – выбивать доходы из иракского бюджета и получить возможность продавать свою нефть. Поэтому основные противоречия между Эрбилем и Багдадом в последние годы существовали как раз вокруг этих двух вопросов. Что касается доли курдов в доходах Ирака от экспорта нефти, то центральные власти страны время от времени пытались уменьшить долю РегПК, составляющую 17%, либо задерживали трансферты. Вопрос возможности напрямую экспортировать нефть также является одной из основных проблем в отношениях между РегПК и правительством Ирака.
Поскольку руководством Курдистана упор трансферты и экспорт нефти, оно фактически не пытается развивать экономику региона. Трансферты устанавливаются по результатам торга, а не зависят от реальных нужд регионов и проектов. Цель курдистанских властей – выбить побольше денег из федерального бюджета, чтобы израсходовать их потом частично на социальные нужды (в рамках реализации популистской политики), а не на развитие экономики.
Однако до сих пор иностранцы лишь вывозят капиталы из Курдистана, получая подряды, на которых предпочитают задействовать не южнокурдистанских, а иностранных рабочих, и экспортируют в Курдистан товары низкого качества.
Рынок труда
Одним из наиболее ярких аспектов экономической ситуации в Курдистане является рынок труда.
Проекты властей Курдистана по реализации в Курдистане «швейцарской модели» обусловлены пониманием нежелания народа Иракского Курдистана упорно работать над созданием собственной экономической базы. На протяжении десятилетий борьба за независимость (а сегодня уже можно говорить об устойчивой полунезависимости) велась под лозунгом богатств Курдистана, которые чуть ли в одно мгновение должны озолотить его население. Именно в этом контексте можно рассматривать и отвлечение внимания населения Региона Курдистан на проблему Киркука. Речь не идёт о том, что РегПК не должно бороться за включение Киркука и других районов этногеографического Курдистана в административные границы Курдистана, однако Киркук не должен быть определяющим пунктом будущего Курдистана. В этом же контексте можно рассматривать и ситуацию с нефтяными контрактами.
Фактически правительство Курдистана создаёт у курдов представление, что без нефти Киркука либо нефтяных запасов, имеющихся в рамках административных границ Курдистана, против самостоятельного использования которых выступает министерство нефти Ирака, Курдистан не имеет никакого экономического будущего. Лишь 17% доходов от добычи нефти на территории Региона Курдистан будет направляться в его бюджет, в то время как 83% - в другие провинции Ирака. Фокусирование внимания населения Курдистана на спорах с Багдадом по вопросу добычи нефти позволяет региональному правительству отвлекать от насущных экономических проблем, не осуществлять непопулярные реформы, не осуществлять проекты, направленные, если не на возникновение конкурентоспособных экспортоориентированных направлений, то хотя бы на замещение импорта в некоторых отраслях.
При этом курдистанское правительство в качестве одной из важнейших целей поставило возможность экспорта Курдистаном 1 млн баррелей нефти в день, хотя контракты на добычу нефти подписаны лишь с маловлиятельными на мировом нефтяными компаниями. Кроме того, правительство Курдистана представляет компаниям, заключившим с ним соглашения о добыче нефти, очень высокую норму прибыли, как минимум вдвое превышающую иракскую контракты. Некоторые наблюдатели считают, что в них закладывается коррупционная составляющая.
Ставка курдистанских властей на сырьё сулит серьёзные проблемы на пути трансформации, в которой так нуждается Курдистан. Хорошо известно, что богатые ресурсами страны имеют больше шансов скатиться к авторитаризму, поскольку экспортные сверхдоходы позволяют этим странам прикрывать плохую экономическую политику. В свою очередь это отражается на экономическом росте.
Ресурсное богатство не только замедляет экономический рост («ресурсное проклятие»), но и ухудшает корпоративное управление.
Курдистан желает быть ОАЭ (иногда речь идёт и о Сингапуре, но всё же «моделью» для южнокурдистанских властей является ОАЭ), но, например, не Турцией или Вьетнамом, осуществляющим глубокую модернизацию. Тем более, курдские власти не воспринимают восточно-азиатскую этику труда. Правительство Курдистана понимает, что не может создать такие условия, при которых местное население будет упорно и кропотливо работать
Как известно, около 90% рабочей силы в ОАЭ составляют мигранты, в основном из стран Южной и Юго-Восточной Азии. 85% проживающих в стране не являются её гражданами. Коренные жители составляют лишь 11%.
Курс на ОАЭ означает также похороны идеи Большого Курдистана, поскольку эти модели экономики (оффшорная модель) ориентированы на небольшие территории с незначительным количеством населения. Это будет содействовать усилению южнокурдистанского регионального эгоизма и снижению стратегической привлекательности Южного Курдистана в других частях Курдистана.
В Южном Курдистане напрочь отсутствует предпринимательский дух, подобный турецкому. Там совершенно отсутствует этика труда восточноазиатских народов и производственная культура. Именно эти факторы создают новые рабочие места, позволяют стране создавать свою экономическую идентичность, участвовать в процессе глобализации, в рамках которой постоянно создаются и закрываются рабочие места.
Лидеры курдского национально-освободительного движения в Ираке, ставшие с начала 90-х годов руководителями Курдистана, в своё время много говорили о том, что иракские власти не дают курдам вести мирный образ жизни, заниматься экономикой, создавать производства, промышленность и т.п. Однако спустя почти два десятилетия курдистанские экономические власти вынуждены признать отсутствие у курдов желания работать, культуры труда и т.п. Как отмечал, глава комитета экономики и финансов парламента Курдистана д-р Длер Хаки Шавейш, главной причиной отсутствия реального сектора в Курдистане является «отсутствие соответствующей производственной культуры в Курдистане, которая могла бы привлечь инвесторов». Правда, как правило, власти Курдистана возлагают вину за это на Саддама Хусейна. По мнению курдистанских властей, баасистские власти настойчиво проводили политику изменения общества в Курдистане от «производительного и сельскохозяйственного до консьюмеристского (потребительского. – Н.М.) и паразитического». О превращении курдов «из активного общества производителей в пассивное общество потребителей» заявлял, выступая на открытии конференции курдистанских инженеров в Эрбиле в конце мая 2008 г. Нечирван Барзани. По мнению Нечирвана Барзани, «культура зависимости, лени и низкой или нулевой производительности всегда была чужда курдскому обществу. Прежний режим осуществил этот план, чтобы подорвать наш народ». О «культуре лени» (культуре безработицы, курд. kultura tembeliye), распространённой в Курдистане, Нечирван Барзани говорил и в своём интервью радиостанции «Голос Америки» в мае 2008 г., опять же взваливая вину за это баасистов. Хотя, по мнению Н. Барзани, эта «культура» ещё может быть допустима в развитом обществе, но для Курдистана она является весьма негативным фактором.
Курдистанские власти имеют в виду функционирование во время баасистского режима экономики, фактически запрещающей свободную экономическую деятельность, а также уничтожение тысяч деревень в Курдистане и раздачу бесплатных пайков (помощи). Однако власть Саддама Хусейна не распространялась на Курдистан с 1992 года.
Трудно не согласиться с властями Курдистана, что ранее значительная часть населения Южного Курдистана была вовлечена в процесс сельскохозяйственного производства. Однако для южнокурдистанского общества всё же характерно полное отсутствие предпринимательских традиций. До создания «Свободного Курдистана» подавляющая часть населения Южного Курдистана было занята в двух секторах: 1) сельском хозяйстве, 2) национально-освободительном движении (которое стало основой формирования современной южнокурдистанской бюрократии) и коллаборационизме с иракскими властями против курдского движения. Именно предпринимательство почти не было распространено в Южном Курдистане. Здесь, как и в других частях Курдистана, предпринимателями в основном были представители этнических меньшинств Курдистана.
Между тем, именно предпринимательство и предринимательский динамизм играет ключевую роль в экономическом росте и инновациях. Отсутствие предпринимательских традиций также негативно влияет на развитие предпринимательства в Южном Курдистане.
Таким образом, все усилия властей Южного Курдистана по формированию бизнес-климата без учёта других факторов вряд ли могут принести какие-либо реальные плоды по развитию предпринимательства. Не рассматривая бизнес-климат в Курдистане, очевидно, что первые две группы факторов в Курдистане в целом отсутствуют.
Курдистанскими властями избрана так называемая ближневосточная модель развития, включающая масштабный экспорт минерального сырья, импорт и патерналистское распределение почти всех товаров, низкое качество госуправления и институтов и импорт рабочей силы (в Курдистане некоторые обозреватели называют это моделью «лилипутных шейхств»). Это подтверждает и раздел «Взгляд в будущее» изданного региональным правительством Курдистана проспекта по инвестициям. В этом разделе премьер-министр Нечирван Барзани говорит о принятом 6 августа 2007 г. национальной ассамблеей Курдистана законе «О нефти и газе». Сразу же после принятия этого закона Нечирван Барзани распространил заявление, в котором также отмечал, что «закон «О нефти и газе» станет основой экономического развития» Курдистана. Таким образом, для руководства Курдистана будущее этого региона связано лишь с запасами минерального сырья. Не случайно, разработка и принятие этого закона также сопровождалась заявлениями руководителей Южного Курдистана о том, что этот закон станет «вехой» в иракском политическом процессе и экономического развития Курдистана (Нечирван Барзани).
Для Южного Курдистана характерны высокий уровень заработной платы, низкие уровни производительности труда и его конкурентоспособности. Формально уровень заработной платы в Курдистане не так высок, особенно относительно развитых экономик, однако он очень завышен с учётом производительности труда и уровня образования. В связи с высокой заработной платой в Курдистане в последние годы широко распространился процесс найма иностранной дешёвой низкоквалифицированной рабочей силы, особенно в тех отраслях, где, по мнению курдского экономиста, местное население не желает работать, поскольку получает социальное обеспечение за безделье.
Эти два фактора (низкая производительность труда и высокий уровень оплаты труда) не только являются основным препятствием на пути притока иностранных инвестиций в Курдистан, но приводят к оттоку капитала из него. Инвестиции, за исключением добычи минерального сырья, приходят лишь в отрасли быстрой оборачиваемости капитала, такие как торговля, гостиничный бизнес, общественное питание, а также в строительство, обслуживающее эти отрасли и государственные инвестиции. При этом промышленность, сельское хозяйство и другие важнейшие отрасли экономики Южного Курдистана остаются без инвестиций.
Наиболее высокими темпами растёт валовая добавленная стоимость в строительстве, оптовой и розничной торговле и транспорте и связи.
Из курдистанских предприятий в первую очередь можно отметить телекоммуникационные компании, созданные за 3–4 года до свержения баасистского режима, цементные заводы в Таслудже (построен баасистскими властями в 1984 г.) и Сарчинаре (в настоящее время закрыт), кирпичные заводы в Сулеймании (принадлежит Halabja Group) и Захо (BG Group).
Последние несколько лет в Курдистане наблюдался резкий рост стоимости рабочей силы. Это обусловлено проведением курдистанскими властями патерналистской и популистской политики. Количество бюджетников значительно увеличилось после 2003 г., когда региональные администрации Курдистана (в Эрбиле и Сулеймании), став реципиентами иностранной финансовой помощи и трансфертов (17%) из иракского бюджета (особенно в условиях роста цен на нефть), получили возможность увеличивать объёмы государственного найма. Подобная политика властей была вызвана желанием не допустить социального взрыва.
Согласно данным региональных властей, количество госслужащих и других работников, получающих доходы из бюджета, составляет 1,1 млн человек (при населении Курдистана чуть более 4 млн человек). Большинство работающего населения занято в бюджетной сфере и на государственной службе. Бюджетниками является 56% рабочей силы, что почти в три раза превышает показатели развитых стран (для сравнения в Великобритании – 20%). Следует отметить, что тенденция безудержного раздувания государственного аппарата отмечалась советскими исследователями в освободившихся странах Африки. Советский экономист В.П. Колесов в статье ««Бюрократическая буржуазия» - феномен классообразования в развивающихся странах» в 1978 г. писал: «Государственная служба превратилась во многих странах чуть ли не в главную сферу деятельности и она охватывает зачастую сотни тысяч людей. В ряде африканских государств на её долю приходится до половины работающих по найму». (Классообразование на современном Востоке: проблемы и тенденции./ Институт востоковедения АН СССР. – М., 1978. Сс. 52–53) Таким образом, в этом отношении Курдистан превзошёл и африканские страны.
При этом реально в Курдистане работает около 20–30% работников бюджетной сферы и государственных служащих. Для эффективного функционирования органов власти Курдистана было бы достаточно 50 тысяч госслужащих. Основная часть государственных служащих принята на работу без учёта квалификации, лишь на основании близости к политическим партиям и кланам. В основном занятые на госслужбе приходят на работу лишь на 3–4 часа, и то для времяпровождения.
Само правительство Курдистану до 2009 г. также было очень раздуто. После создания единого РегПК в 2006 г. численность министров, включая госминистров (министров без портфелей), превысила 40. В Курдистане было больше министров, чем в Китае. При этом до 2006 г. (до создания единого РегПК) при отсутствии промышленности в Курдистане было два министра промышленности, а все промышленные товары импортировались. Хотя электроэнергия подавалась в ограниченном объёме, в Курдистане было два министра электроэнергетики. А при наличии двух министров сельского хозяйства Курдистан импортировал подавляющее большинство потребляемого продовольствия – от молока и мяса до лука и зелени.
Особенно были раздуты органы полиции и вооружённые силы. Так, в разы выросло количество полицейских. Зарплата полицейских, образование которых должно было быть не ниже началььной школы, была выше, чем в других бюджетных секторах. Курдистанские крестьяне предпочитали становиться полицейскими, нежели заниматься тяжёлым сельскохозяйственным трудом. Рабочие также предпочитали идти в правоохранительные органы, мотивируя это нежеланием выполнять более тяжёлую работу за меньшую зарплату (чем в полиции). Соответственно, места и так немногочисленных курдских рабочих занимали арабы и иностранцы.
Количество пешмерга на 4-миллионное население Курдистана составляет около 200 тысяч. Несомненно, что даже, несмотря на необходимость наличия сильной армии в Курдистане, обусловленной необходимостью обеспечения безопасности региона, численность военнослужащих в Курдистане сильно раздута. Денежное довольствие пешмерга составляет около 100 млн долл. в месяц или 1,2 млрд долл. в год, что для Курдистана представляет весьма значительную сумму. Если объём валового регионального продукта (ВРП) Курдистана условно принять за 20 млрд долл., что, по нашему мнению, весьма завышено, то выплаты военнослужащим в Курдистане составляют 6% ВРП. Большое количество пешмерга было вызвано и наличием в Курдистане двух партийных армий – Демократической партии Курдистана (ДПК) и Патриотического союза Курдистана (ПСК). По нашему мнению, для экономики Курдистана было необременительным наличие 20-тысячной профессиональной армии и хорошо отлаженная система резервистов.
Ещё около 100 тысяч человек служат в полиции и других правоохранительных силах и в органах безопасности.
Всё это привело к очень низкому предложению местной (южнокурдистанской) рабочей силы во внебюджетном секторе.
Иракские курды всегда обвиняли баасистские власти, что они, осуществляя этническую чистку в Киркуке, не принимали (увольняли) на предприятия нефтяной промышленности в этой провинции работников-курдов, как инженеров, так и рабочих. Кстати, следует отметить, что у курдов так и не возник рабочий класс. Однако, как известно, на нефтяных объектах в Курдистане работают в основном китайцы и граждане Турции (в т.ч. турецкие курды). Молодёжь Иракского Курдистана не желает становиться квалифицированными рабочими, работать на промышленных и иных объектах в Курдистане либо за его пределами, а региональные власти не стимулируют этот процесс. Предпочитающая эмигрировать на Запад молодёжь Южного Курдистана (об этом далее) не желает работать как турецкие рабочие (в т.ч. и турецкие курды), которые сооружают объекты по всему миру, а мечтает о европейском социальном обеспечении. Остающаяся в Курдистане молодёжь либо желает стать чиновником, полицейским, военным или охранником либо вовсе не желает работать.
Таким образом, местное население занято либо в государственном секторе, либо является безработным, требуя управленческие и высокооплачиваемые вакансии.
На непомерно разбухший госсектор приходится основная часть расходов регионального бюджета, что ограничивает возможности правительства Курдистана по реализации различных проектов (в области институциональной, инфраструктурной политики и т.д.). Около 54–75% (по различным оценкам) расходной части бюджета Курдистана направляется на выплату средств бюджетникам, хотя правительство региона считает, что этот показатель не должен превышать 30%.
Несмотря на значительный государственный найм и большой спрос на рабочую силу, в Курдистане высокий уровень безработицы. Как отмечала супруга Дж.Талабани Херо Ибрагим Ахмед, уровень безработицы в Курдистане превысил все возможные пределы, вследствие чего сильно выросло недовольство молодёжи, которое в связи с этим легко попадает под влияние экстремистов.
Между тем в Курдистане существует большой спрос на рабочую силу. Ощущается большая нехватка инженеров, техников, квалифицированных рабочих, почти во всех отраслях, особенно в строительстве, нефтедобыче, жилищно-коммунальном секторе.
Власти Курдистана фактически не осуществляют никакой программы по решению проблем занятости. Хотя очевидно, что безработица является одной из наиболее важных проблем современного Курдистана.
Однако основным препятствием на пути решения проблемы безработицы в Курдистане является следующее. Безработица в Курдистане вызвана структурными диспропорциями рынка рабочей силы. Курдистанцы не желают заполнять требуемые рынку труда вакансии, которые связаны с реальным трудом. Понимая, что бо?льшая часть трудоустроенных на госслужбе граждан получает жалованье за безделье (что не только не отрицается, но и подтверждается властями), безработные не желают работать, а пытаются тоже устроиться в госсектор. Поэтому проблема безработицы не может быть решена отдельными мероприятиыми властей, а лишь при осуществлении комплексных мер, которые будут заключаться в полной трансформации рынка труда и изменении роли госсектора.
Кроме того, необходимо отметить и то обстоятельство, что в Курдистане так называемой частный сектор фактически является продолжением государственного. Практически весь заметный бизнес находится в руках политической верхушки Курдистана и занимается либо освоением бюджетных средств, либо торговлей опеределёнными видами товаров, имея сильную поддержку со стороны политических лидеров.
Гастарбайтеры
Неспособность местной рабочей силы удовлетворить спрос на рабочую силу в Курдистане (вместе с открытием курдистанского рынка) привело к массовому притоку иностранной рабочей силы и вытеснению местных работников.
В связи с низкой конкурентоспособностью местной рабочей силы в Южном Курдистане, а также почти полным отсутствием рабочих в Курдистане, наблюдается устойчивый процесс импорта трудовых ресурсов. Хотя процесс привлечения иностранной рабочей силы в Южном Курдистане начался ещё в 90-х годах, огромные масштабы он приобрёл в последние годы.
Первыми иностранными рабочими являлись сотрудники турецких компаний. Подавляющее большинство работников турецких фирм, действующих в Иракском Курдистане, были турецкие курды. Они зарабатывали в Курдистане значительные средства (вдвое–втрое больше, чем в Турции) и вносили вклад в развитие турецкой экономики. В некотором количестве в Иракском Курдистане имелись (имеются) и турецкие рабочие некурдского происхождения, в том числе ультранационалисты (как известно, для ультранационалистов в первую очередь характерен сильный антикурдизм). Количество рабочих из Турции в Южном Курдистане по разным оценкам составляет от 20 до 50 тыс. человек. Это в основном высококвалифицированные рабочие, какие работают в турецких подрядных компаниях по всему миру. Небольшое количество квалифицированных кадров в строительстве (инженеров и рабочих) привлекается крупными международными компаниями из Сербии.
С начала нынешнего столетия в Курдистан начали активно проникать граждане стран Южной, Юго-Восточной и Восточной Азии, а также Северо-Восточной Африки. Это в основном неквалифицированные рабочие, а то и вовсе маргинальные слои. В первую очередь это граждане Пакистана, Китая, Филиппин, Бангладеш, Непала, Индонезии, Сомали и Эфиопии. Так, граждане Бангладеш платят несколько тысяч долларов за доставку их в Турцию, застревая в Иракском Курдистане. Некоторые едут напрямую в Южный Курдистан. Они берутся за самую низкоквалифицированную и низкооплачиваемую работу.
Мигранты из стран Азии и Африки заняты на неквалифицированной и низкооплачиваемой работе, за которую не берутся курды. Так, глава службы уборки улиц Сулеймании заявлял, что город нуждается в 1,5 тыс. рабочих для уборки города, хотя в наличии у этой службы имеется лишь 350 работников. И хотя он заявлял, что никогда не хотел привлекать иностранцев, у властей, по его словам, нет другого выхода – «курды не хотят выполнять эту работу».
Также эти мигранты позволяют курдам не нанимать арабов, к которым курды испытывают неприязнь. Однако появление в Курдистане значительного количества гастарбайтеров приводит к появлению признаков социальной напряжённости. В условиях очень высокого уровня безработицы среди населения Южного Курдистана занятие рабочих мест иностранцами крайне негативно воспринимается местным населением. Следует отметить, что напряжённость возникает не только между курдами и иностранными рабочими, но и между не жителями Курдистана.
Население Курдистана считает, что иностранцы, берущиеся за любую работу за меньшую оплату труда (мизерную по меркам Курдистана), усугубляют проблему безработицы. Это вызывает сильное недовольство населения Иракского Курдистана. Курдистанская молодёжь считает, что «граждане Бангладеш загрязнили» Курдистан. Молодёжь утверждает, что в то время, когда в Курдистане нет работы для местных жителей, бангладешцы «прибывают сюда работать». Поэтому курдистанцы выступают за ограничение иностранной рабочей силы.
Недовольство широким применением в региональной экономике труда низкоквалифицированных и малооплачиваемых рабочих выражают и курдистанские экономисты и власти, заявляя, что иностранные рабочие вывозят крупные суммы денег за пределы региона (Курдистана).
Импорт рабочей силы рассматривался бы в качестве позитивного фактора в условиях, когда бы в связи с очень высоким уровнем занятости населения Курдистана экономика региона в связи с устойчивым ростом требовала бы новых рабочих рук. Однако и в этом случае, необходимо было бы отдавать предпочтение не гражданам, например, Бангладеш, а этническим курдам (из Турции, Ирана и Сирии), абсорбируя традиционно трудоизбыточные ресурсы других частей этногеографического Курдистана, и формируя таким образом единую идентичность.
Появление гастарбайтеров в Курдистане удовлетворяет реальный спрос, существующий на подобную рабочую силу. Хотя население Курдистана жалуется на отсутствие рабочих мест, вакансии на низкоквалифицированные рабочие места не находят спроса среди них. И это обусловлено не несоответствием предложения рабочих мест и спроса на них в связи с квалификацией. В Курдистане как раз основная часть трудовых ресурсов неквалифицирована. В Курдистане не имеется высокопроизводительной и высокостатусной рабочей силы. Нежелание неквалифицированных курдов заниматься неквалифицированным трудом обусловлено их завышенными ожиданиями. Как уже отмечалось, коренные жители Южного Курдистана считают, что они должны получать значительные доходы от экспорта природных ресурсов и быть занятыми в управлении. В связи с этим действующие в регионе компании стали вынужденны, а впоследствии и стали предпочитать нанимать иностранную рабочую силу, которая менее притязательна и более исполнительна. Власти Курдистана также особо не препятствуют ввозу иностранной рабочей силы, поскольку понимают, что вряд местные жители смогут удовлетворить существующий спрос на рабочую силу.
Согласно заявлениям курдистанских рекрутеров, в Курдистане очень большой спрос на иностранных рабочих. Большой спрос существует и на домработников, в первую очередь женщин. В последнее годы зажиточные курдские семьи стали нанимать слуг (в первую очередь женщин) из Африки. Однако в последнее время таких женщин в связи с расовыми предпочтениями стали заказывать в Юго-Восточной Азии.
Поэтому импорт рабочей силы в Курдистан будет возрастать. Власти Курдистана в качестве одного из положений регионального закона об инвестициях (такая же норма есть в иракском законе) отмечают положение о разрешении инвесторам ввозить рабочую силу и беспрепятственный перевод заработков за рубеж. В силу неконкурентоспособности местной рабочей силы каждый инвестор стремится к импорту рабочей силы с более низкой стоимостью и высокой производительностью.
Иностранные бизнесмены считают, что бангладешские чернорабочие более квалифицированы, чем курды. Владелец Naza Mall Хаджи Хашим заявлял, что 15 нанятых им эфиопцев, получающих 150 долларов в месяц, работают лучше 150 курдов. По его словам, курды «не хотят работать. Они хотят быть управляющими... Они очень гордые».
Активно работающие и занимающие бо?льшую часть южнокурдистанского рынка турецкие компании также предпочитают нанимать иностранную рабочую силу. В первую очередь они ввозят для работы в Южном Курдистане турецких рабочих и инженеров.
Привлечение иностранной рабочей силы (преимущественно своей) характерно для китайских компаний, которые в последние годы стремительно проникают в Южный Курдистан. В крупнейших городах Курдистана уже созданы организации, объединяющие китайские фирмы и способствующие дальнейшему продвижению китайского бизнеса. При этом власти Курдистана всячески способствуют приходу китайского бизнеса в Южный Курдистана, прекрасно понимая, что для китайских фирм весь мир, а тем более отсталые страны, рассматривается лишь с точки зрения сбыта китайских товаров, а не создание местной индустриальной базы. Южнокурдистанско-китайские торговые связи представляют не что иное как сбыт китайских товаров. Совершенно очевидно, что курдистанско-китайская торговля может развиваться лишь в одном направлении (не считая возможного экспорта нефти в Китай) – импорте китайских товаров и китайской рабочей силы в Курдистан.
Таким образом, в настоящее время иностранные компании, действующие в Курдистане, строительные и торговые фирмы, и даже муниципалитеты предпочитают нанимать иностранных рабочих, которые трудятся более упорно за меньшую оплату труда. В связи с этим уменьшается объём рынка труда для местного населения.
Высокая зависимость Южного Курдистана от иностранной квалифицированной рабочей силы в строительстве является результатом низкого уровня образования в Курдистане. Хотя там действуют несколько государственных университетов, и власти планируют открыть университеты даже в таких небольших районах, как Халабджа, Захо, Гармиан и др., уровень образования в Курдистане продолжает оставаться весьма низким.
В целом эксклюзивное положение турецкого бизнеса в Курдистана, как признают даже многие высокопоставленные чиновники, обусловлено политически, в том числе и желанием правительства Курдистана развивать отношения с Турцией. Немалую роль играет и система «откатов», которые осуществляет турецкий бизнес чиновникам Южного Курдистана для получения подрядов.
Основная проблема с наймом местных работников в Южном Курдистане заключается в диспропорции между требованиями рабочей силы, обусловленными различными неэкономическими факторами, и их квалификацией и производительностью труда. Приход в какой-либо бизнес иностранных инвесторов, для которых главным является эффективность бизнеса, приводит к реструктуризации предприятий (в частности, высвобождению избыточной рабочей силы), вызывая социальную напряжённость. Так, было, например, в Таслудже. В 2003 г. завод был продан египетской компании Orascom Construction Industries, инвестировавшей в завод более 70 млн долл., и сумевшей за 2004-2008 гг. увеличить объёмы производства в пять раз. При этом курды, не оспаривая успехи египетской компании, владеющей заводом, в деле увеличения объёмов производства, считали, что она «плохо относится к курдам». Недовольство курдов вызывало снижение заработной платы и замена руководящего состава фабрики – курдов египтянами. Однако руководство провинции Сулеймания, где расположена фабрика, понимала, что эти меры направлены на увеличение объёмов производства и повышение эффективности завода, и считало требования курдских рабочих необоснованными. Губернатор Сулеймании Дана Ахмед Маджид считал, что египетский инвестор является эффективным собственником, и курды должны благодарить компанию, поскольку она увеличила производство с 750 до 3500 т.
Примечательно, что работники завода время от времени выражали недовольство новыми владельцами заводами, уволившими сотни работников, и предпринимают различные акции протеста. На других крупных предприятиях Курдистана также проходили забастовки рабочих.
В Курдистане, где почти отсутствует рабочий класс, широко празднуется международный день трудящихся (1 мая).
Для курдистанских рабочих примером является европейская, а не восточноазиатская рабочая неделя. Хотя производительность труда курдистанских рабочих не идёт ни в какое сравнение с европейцами. По нашим оценкам, производительность труда курдистанцев уступает производительности труда западноевропейских и американских работников не менее чем в 15 – 25 раз.
Власти Южного Курдистана не задумываются, почему неизмеримо более мощные страны региона, имеющие более лучшие географические условия и инфраструктуру (в т.ч. финансово-кредитную), как та же Турция, не думают о модели ОАЭ (Швейцарии, Сингапура), а развивают полноценную экономику, основанную на упорном труде её граждан.
Рынок труда и аграрный сектор
Нежелание местного населения работать весьма наглядно иллюстрирует и ситуация в сельском хозяйстве Курдистана. Власти Курдистана утверждают, что восстановили большинство из 4 тысяч уничтоженных иракскими властями сёл. Однако бо?льшая часть населения уехала из деревень в крупнейшие города, становясь бюрократами, бюджетниками, полицейскими и продавцами импортных товаров и продуктов.
Южный Курдистан традиционно считался житницей Ирака, а Эрбильская долина – житницей Месопотамии.
Учитывая огромные запасы нефти и водных ресурсов, треугольник Киркук – Эрбиль – Мосул можно назвать уникальным геоэкономическим районом мира, не говоря о Ближнем и Среднем Востоке.
Сегодня эта плодородная часть Ирака превратилась в регион, импортирующий почти все виды сельскохозяйственной продукции, – от зелени до мяса. Курдистан превращён в «рынок сбыта иностранных сельскохозяйственных продуктов и продуктов питания». Основными экспортёрами продуктов в Курдистан являются Турция, Иран, Сирия (главные противники курдской независимости), некоторые другие арабские стран. Так, например, консервированные продукты и соки импортируются из Кувейта и Саудовской Аравии, которые не имеют благоприятных условий для сельского хозяйства. Значительное количество сельскохозяйственной продукции ввозится в Иракский Курдистан из других районов Ирака. Уровень продовольственной безопасности Иракского Курдистана находится на очень низком уровне.
В условиях отсутствия всякой техники и во время ведения освободительной борьбы предыдущие поколения иракских курдов обеспечивали сопоставимое с нынешным производство сельскохозяйственной продукции. Сопоставимое количество продукции производится в небольших провинциях Турецкого Курдистана, о которых не говорят, что они переживют «экономический бум».
Дешёвый импорт делал нерентабельным сельскохозяйственное производство в Курдистане, практически парализовав его. Нередко урожай гниёт и не собирается в Курдистане в силу невозможности конкурировать с импортом, который осуществляется в Курдистан почти полностью бесконтрольно и беспошлинно. Курдистан долгое время являлся регионом duty-free.
Для сельского хозяйства Курдистана, как и в любой другой отрасли, характерна весьма низкая производительность труда. Кроме того, аграрный сектор Курдистана отличает слабая механизированность. Так, на земельном участке одного размера в Курдистане производится 6 т картофеля, в то время как в Турции 60 т. Многие фермеры в Курдистане пользуются той же техникой, что и несколько десятилетий назад.
Учитывая природно-географические условия Курдистана, именно сельское хозяйство Курдистана может стать драйвером развития региона, обеспечить относительно высокую занятость, значительно снизить бедность и создать предпосылки для производства экспортной продукции. Тем не менее правительство Курдистана не предпринимает никаких принципиальных усилий по созданию благоприятных условий для развития сельскохозяйственного производства. Руководство Курдистана не предпринимает почти никаких реальных действий повышения конкурентоспособности курдского сельского хозяйства по сравнению с продукцией некоторых стран региона, власти которых оказывают существенную поддержку своему сельхозпроизводителю. С учётом размеров государственной поддержки сельского хозяйства таких стран как Турция и размеров экономики Южного Курдистана объём поддержки сельского хозяйства мог бы составить в Южном Курдистане до 1 млрд долларов США ежегодно. При этом очевидно, что средства должны расходоваться рационально.
Несмотря на различные заявления властей о важности сельского хозяйства, фактически для властей Курдистана приоритетными являются совершенно иные направления, а именно нефтедобыча и торговля. Сельские районы Курдистана не являются привлекательными для населения региона, сельскохозяйственный труд также менее привлекателен для жителей Курдистана, чем работа в бюджетных структурах. Аграрный сектор Курдистана нуждается в серьёзной трансформации и значительных инвестициях, включая восстановление деревень, создание необходимой социальной (школы, сфера услуг) и производственной инфраструктуры (транспорт, логистические предприятия), а также, что, возможно, является наиболее важным создание перерабатывающей и пищевой промышленности в Курдистане.
Особенно важную роль имеет создание конкурентной торговой инфраструктуры, обслуживающей выход на рынок продукции сельского хозяйства. Существующая сегодня ситуация вынуждает крестьян сдавать свою продукцию по цене, в несколько раз более низкой, чем она впоследствии реализуется на рынке. Такой дисбаланс в ценах даже с учётом возможных оптовых закупок, расходов на транспорт и затрат на доведение продукции до покупателя не оставляет стимулов крестьянам заниматься аграрным трудом, делая более привлекательным для них уход в торговлю или госсектор. Однако решение этой проблемы в Курдистане всё чаще видится в проведении курдистанскими протекционистской политики и контроля над ценами. Между тем подобные меры лишь усугубят ситуацию. Правительство Курдистана в первую очередь должно заниматься инфраструктурным и институциональным обеспечением экономики региона.
Кроме того, следует учитывать и то обстоятельство, что создавашаяся ситуация дороговизны сельскохозяйственной продукции в Курдистане и широкомасштабного импорта продовольствия выгодна определённым кругам. Так, например, подобное положение весьма выгодно для торговой буржуазии, получающей основные прибыли.
В настоящее время курдистанские власти пытаются помочь аграрному сектору в основном лишь попыткой осуществлять протекционистскую политику, однако импортёры иностранных продуктов легко обходят протекционистские меры курдистанских властей. Товары ввозятся через иракские таможенные пункты за пределами Курдистана, а потом уже внутри Ирака в Курдистан. Региональные власти Курдистана не могут установить на границе с остальным Ираком границу, хотя определённый контроль всё же существует. Тем не менее, установление тотального контроля на административной границе Курдистана с остальными районами Ирака невозможно. Таким образом, протекционистские меры лишь несколько удорожают иностранную продукцию в связи с увеличением транспортных расходов, однако не могут стать преградой на пути импорта в Курдистан. Более того, остальная часть Ирака получает транзитную ренту за провоз товаров по своей территории, оплачиваемую курдистанскими потребителями. Таким образом, заградительные меры могут быть задействованы лишь в условиях создания независимого Курдистана.
В январе 2009 г. правительство Курдистана объявило о 5-летнем плане развития сельского хозяйства. Как объявил премьер-министр Нечирван Барзани в рамках плана на поддержку аграрного сектора Курдистана будет выделено 10,5 млрд долларов, две трети из которых должно быть направлено на сооружение различных водохозяйственных сооружений, а остальная часть – для оказания помощи сельскохозяйственным производителям и созданию торговой инфраструктуры.
Несмотря на введение в январе 2009 г. 5-летнего плана сельского хозяйства, доля импортных фруктов в Курдистане не только не уменьшилась, но и достигла 95%. При этом, как отмечают экономисты, хотя 2009 и 2010 гг. были объявлены руководством Курдистана годами поддержки сельского хозяйства, именно на этот сектор было выделено наименьшее количество бюджнтных средств.
НЕОБХОДИМОСТЬ ПРИНЯТИЯ МЕР
Представляется, что примерами для Южного Курдистана могут и должны быть не Швейцария, ОАЭ или Сингапур, а именно Турция, причём Турция не столько, например, Стамбула, а Турция возникших в последние десятилетия «анатолийских тигров» Центральной Анатолии (Кайсери, Денизли, Конья и некоторые другие провинции) и ряда провинций на западе Северного (Турецкого) Курдистана (Газиантеп, Караманмараш и частично Малатья). В этих регионах можно наблюдать возникновение в результате «тихой исламской Реформации» новой для стран с мусульманским населением этики труда – «мусульманского кальвинизма», «мусульманского протестантизма», сочетающего упорный труд и сильное ограничение гедонистических стремлений. Здесь создаются предприятия с высокой долей добавленной стоимости и ориентированные, в первую очередь, на экспорт.
Представляется, что правительство Курдистана в целом понимает экономическую необходимость осуществления рыночных реформ рынка труда. Власти понимают, что непомерно разросшийся государственный аппарат является серьёзной проблемой для экономики Курдистана, заявляют о необходимости его существенного сокращения, однако не предпринимают никаких мер, опасаясь усиления социальной напряжённости.
Трудно заставить работать людей, когда они видят, как разбогатело руководство южнокурдистанских партий власти. Курдистанские миллиардеры и миллионеры разбогатели не благодаря захвату рынков, что происходило, например, в Турции или странах Восточной Азии, а благодаря близости к власти. Не случайно, турецкие курды (в качестве турецких предпринимателей) ведут бизнес и работают в самых разных уголках мира – от Чукотки до Южной Африки. Южнокурдистанские «предприниматели» за пределами территории своего региона, как правило, не работают. Да и в самом Южном Курдистане подавляющая часть бизнеса иностранного происхождения. Поэтому население Южного Курдистана требует свою долю в доходах. Население видит, что руководство Курдистана, сформированное на неконкурентных основаниях, не соответствует необходимым компетенциям, поэтому и для себя требует того же. Примечательно, что заработная плата высших курдистанских чиновников (министров) существенно выше, чем в развитых западных странах.
РЕГИОН ГОСПОДСТВА ИМПОРТА
В Курдистане наблюдается почти полное отсутствие экспорта, не считая экспорта нефти. Власти Курдистана планируют лишь экспорт минерального сырья, не предпринимая никаких усилий для создания каких-либо других экспортоориентированных производств. В Курдистане отсутствуют и производства, ориентированные на удовлетворение спроса внутреннего рынка. В связи с этим, почти полностью потребности внутреннего спроса удовлетворяются за счёт импорта, который господствует по всем видам потребляемых товаров. Как верно отмечал министр торговли Курдистана Рауф Мохаммад, Южный Курдистан является полностью консьюмеристским регионом.
В основном в Иракский Курдистан продукция импортируется из Турции, Ирана, Китая, Индии, Бразилии и некоторых других стран. Значительный объём импортных товаров из этих стран имеют весьма низкое качество и поступают в Курдистан лишь в связи с отсутствием системы отсутствия контроля над качеством. Особенно большие масштабы импорт дешёвых товаров приобрёл после 2003 года. Бурно расширяющийся ввоз товаров в Курдистан не встречал никаких преград на южнокурдистанском рынке, как тарифно-таможенных и нетарифного характера, так и конкуренции со стороны местных производителей. Курдские сельхозпроизводители не оказали никакой конкуренции импортной продукции, а производство всех видов товаров пришло упадок.
Почти все потребляемые в Курдистане товары имеют иностранное происхождение, вплоть до питьевой воды.
Кроме низкого качества импортируемых товаров, в Курдистане повсеместно продаются импортные товары с истёкшим сроком годности.
ТУРЕЦКИЕ КОМПАНИИ В ЮЖНОМ КУРДИСТАНЕ
Как уже отмечалось, основная часть южнокурдистанского импорта товаров приходится на Турцию – по различным данным от 70–80%. В крупнейшем эрбильском молле Majidi Mall 60% площадей занято турецкими компаниями, а доля турецких товаров составляет около 70%.
Вывоз товаров в Ирак стал одним из важнейших секторов экономики для некоторых районов Турецкого Курдистана. Южный Курдистан (а теперь и Ирак в целом) является одним из наиболее непритязательных и высокоприбыльных рынков для Турции, а также основным каналом турецко-иракской торговли.
Ирак стал в последние годы одним из крупнейших торговых партнёров Турции, точнее импортёром турецких товаров и услуг. Так, в 2009 г. объём турецко-иракской торговли составил 8 млрд долл., в 2010 г. – 10 млрд долларов.
Основную часть действующих в Курдистане иностранных компаний также составляют турецкие фирмы – от 75 до 90%. Как метко отмечал известный турецкий журналист, впоследствии занявшийся строительным бизнесом в Южном Курдистане, Ильнур Чевик, «турецкие фирмы в Курдистане везде и занимаются всем».
На строительном рынке Курдистана господствуют в основном турецкие компании (фирма Makyol, построившая Эрбильский аэропорт; Tepe Group, построившая здания Эрбильского и Сулейманийского университетов; Jenkisar; Yedigun; Cevikler; Nursoy), мебель также ввозят из Турции (в основном фирмы Istiqbal, которая стала локомотивом развития Центральной Анатолии). Более 80% реализуемых в Иракском Курдистане ковров также турецкого производства (фирма Merinos). Домашняя электроника в Курдистане преимущественно производства турецких фирм Arcelik и Vestel. Практически можно говорить о монопольном положении турецкого бизнеса в Иракском Курдистане. Как отмечал председатель Диярбакырской торгово-промышленной палаты (DTSO) Галип Энсариоглу в Южном Курдистане работает 50 тысяч граждан Турции, а на турецкие фирмы приходится 95% объёмов строительства. Всего, по данным Г.Энсариоглу, в Ираке действует 1,2 тыс. турецких компаний, из 90% приходится на Иракский Курдистан. При этом на южнокурдистанский рынок выходят новые турецкие строительные компании. Так, в 2010 г. активно начала работать в Курдистане строительсная фирма известного турецкого певца Ибрагима Татлы.
При этом среди крупнейших компаний, работающих в Южном Курдистане, выделял OYAK (Ordu Yardimlasma Kurumu, Пенсионный фонд армии). Этот фонд отставных военных является одной из крупнейших финансовых организаций в Турции, холдингом, в состав которого входят крупные компании, работающие в различных отраслях.
Таким образом, из бюджета Южного Курдистана финансируются фирмы турецкой армии.
Активно действут в Курдистане и компании, близкие к Партии националистического действия (ПНД). Один из руководителей ДПК Фадыл Мирани даже заявлял: «Большинство турецких фирм, которые действуют в Курдистане, близки к ПНД. Мы хорошо сотрудничаем с ними» (Aksiyon, 02.03.2009). Активно работают в Курдистане и специалисты и предприниматели, близкие к другим политическим партиям Турции – Народно-Республиканской партии, Партии справедливости и развития, Партии верного пути.
Примечательно, что в этой связи представитель ПСК в Анкаре Бахроз Галали критиковал курдистанские власти. Как отмечал Галали, что в то время как «более 600 турецких компаний» получило от них подряды, [патриотически настроенные] курды Турции и Ирана не получили и 10 проектов. Он считал, что правительство Курдистана нередко отказывало курдам Турции в предоставлении подрядов по непонятным (неэкономическим) причинам. Подобная политика курдистанских властей, по мнению Галали, ошибочна, не учитывая важность курдов Турции.
Примечательно, что по данным сайта www.sbeiy.com, входящим в состав информационной группы Наущервана Мустафы, в 2007 г. 40% бюджета Южного Курдистана было израсходовано на контракты турецким компаниям, а также приобретение товаров турецкого происхождения.
Однако в настоящее время турецкий бизнес начинает сталкиваться с конкуренцией китайских фирм.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Курс на модели ОАЭ, Швейцарии и Сингапура (при всей их разности), рассматривается курдскими властями в качестве образца для экономики Курдистана не в силу их привлекательности и глубокого анализа, а в связи с избранием стратегии, направленной на дальнейшую демотивацию и трудовую деградацию местного населения. Курдские власти не могут не понимать, что ни через 10-20 лет, ни позднее Курдистан не станет Швейцарией, ОАЭ или Сингапуром (это тема отдельного исследования), однако эти годы, используя «швейцарско-сингапурской» пропаганду, можно будет не реализовывать глубоких экономических реформ (как правило, непопулярных), не создавать условий для упорного труда. Хотя власти Курдистана много говорят о построении «западной модели экономики», фактически вся экономическая политика Курдистана построена на идее иждивенчества. Проекты по добыче нефти лишь усилят паразитическое благосостояние. Поступление значительных доходов от нефтедобычи будет означать консервацию патерналистской модели и инфальтильности граждан. Рахитичная экономика Курдистана не позволит создать устойчивые экономические классы, которые могли стать базой демократии и гражданского общества.
В курдистанской экономике господствует новый слой торговой буржуазии, которая специализируется на вывозе сырья и ввозе иностранных иных товаров.
Увеличение доходов в связи с ростом цен на нефть и проведение популистской политики привело к увеличению совокупного спроса. В условиях отсутствия местного производства это привело к ещё большему наплыву импорта.
Отсутствие программ профессионального образования, приводящее к отсутствию квалифицированной рабочей силы, низкий уровень производительности труда и высокая заработная плата, низкий уровень трудовой морали и дисциплины являются препятствием на пути притока прямых иностранных инвестиций, а также осуществления инвестиций местными предпринимателями.
В свою очередь поступаемые в Курдистан инвестиции не стали инструментом развития экономики, роста валового продукта, создания импортозамещающих, а также экспортоориентированных производств, увеличения занятости в частном секторе. Более того, в Курдистане инвестиции являются способом выкачивания денег из региона.
Появившиеся у регионального правительства средства также не были израсходованы. Премьер-министр Нечирван Барзани как-то верно отметил, что у курдов есть средства, но нет уверенности, куда вкладывать эти средства. Имеющиеся в распоряжении правительства Курдистана были направлены в основном на удовлетворение повседневных нужд, строительство иностранными компаниями различных объектов и импорт товаров.
Курдистан представляет собой сегодня экономику велфэра. Почти всё население зависит от доходов, получаемых из бюджета, а бюджет Курдистана – от трансфертов из центрального правительства, поступления которого почти целиком зависят от экспорта нефти. Бюджет региона не имеет почти никаких иных доходов. Необходимо введение моратория на рост бюджетных расходов на осуществление популистской социальной политики и переориентация бюджетных расходов на инфраструктурные проекты, которые и должны являться заботой правительства.
Иракский Курдистан на протяжении всего ХХ в. был известен упорной освободительной борьбой курдов с иракским правительством за свои национальные права. В конце ХХ – начале ХХI в. Курдистан фактически получил все права, за которые боролся. Единственной проблемой, которая стоит перед курдами, является территориальная, точнее – включение в состав административных границ Курдистана районов, не включённых в своё время в состав Курдского административного района, и подвергнувшихся в период баасистского режима усиленной арабизации и декурдизации.
Регион Курдистан получил высочайший уровень самоуправления. Трудно найти какой-либо другой регион в мире, который имел бы такой же уровень самостоятельности. Однако переход на мирные рельсы выявил серьёзные вызовы, с которыми столкнулось курдистанское общество. Курдские пешмерга хорошо воевали против угнетения со стороны центральных властей, отличались храбростью, самопожертвованием. Сотни тысяч иракских курдов положили свои жизни за получение нынешнего автономного статуса Курдистана. Курды были вынуждены брать в руки оружие для защиты своих национальных прав. Считалось, что это не давало им возможность строить мирную жизнь и упорно трудиться. Более того, в условиях введения национально-освободительной борьбы, когда весь Курдистан был превращён баасистским режимом в полигон, курдские крестьяне умудрялись производить значительный объём сельскохозяйственной продукции. Предполагалось, что при получении курдами своих прав пешмерга с лёгкостью отложат автоматы Калашникова и перейдут к мирному и упорному труду. Однако этот переход не состоялся.
Масуд Барзани как-то заявил, что он и его пешмерга хорошо умели воевать. «Было легче разрушить две дамбы, чем сейчас построить одну». Однако оказалось, что иракские курды не могут построить дамбу не только в силу отсутствия навыков и знаний. Иракские курды и не думают упорно работать на созданием собственной экономической базы. Они считают, что в Курдистане работать должны иностранцы и иракские арабы, а курдистанцы должны обеспечивать безопасность региона и наслаждаться расходованием нефтяных доходов. В значительной степени этому способствовала популистская политика властей.
В Курдистане сформировался некий вид «раздаточной экономики». Её главное отличие от рынка состоит в том, что базовым институтом «раздаточной экономики» является сдача-раздача (в рыночной – купля-продажа), базовым институтом собственности – общественно-служебная (в рыночной – частная собственность), базовым сигнальным институтом – жалобы (в рынке – прибыль), а компенсаторным институтом – институт рыночной торговли и частного предпринимательства (в рынке – институт государственного регулирования и социального обеспечения). (О «раздаточной экономике» см. Бессонова О.Э. Вектор институционального развития России: от квазирынка к либеральному раздатку. // «Экономическая социология», Том 9, № 2, март 2008, с. 15-28.) Посредством жалоб, как латентных, так и время от времени выплёскиваемых (в СМИ или различного вида выступления), население доводит до властей Курдистана информацию о своих потребностях, которые в той или иной мере в рамках популистской политики удовлетворяются.
Нодар Мосаки
старший научный сотрудник Института востоковедения РАН
кандидат исторических наук